Пора охоты на моржей

Катер «Двойка» с плавными обводами, грудастый, с широкой и просторной палубой выглядел солидно в сравнении с другими. На нем стоял японский одноцилиндровый мощный дизель «Йокагама». Дизель давно устарел, но его не меняли, так как работал он бесперебойно и был нетребователен к солярке. Верно или нет, но на плавбазе рассказывали, как «Двойка» в сорок втором году пришла из залива Креста на моржовом жиру. Правда, вся надстройка на катере из белой стала черной, из выхлопной трубы летели клочья темной вязкой гари, а вся палуба покрылась липким жиром и по ней невозможно было пройти. Чтобы запустить двигатель, Косте Секачеву надо было затратить полтора-два часа. Сначала он добела грел специальными паяльными лампами шары у форсунок, затем брал ломик и проворачивал огромный и тяжелый маховик. Когда шары нагревались до нужной температуры, которую мог определить только сам моторист, он снова вставлял в паз маховика ломик и резко, сколько хватал сил, налегая всем телом, проворачивал его. Раздавался глухой сильный выхлоп, через полминуты — второй, через несколько секунд — третий, а потом все чаще и чаще. И теперь дизель мог работать не останавливаясь всю навигацию, следи только за горючим и маслом.

Когда в сорок четвертом году на плавбазу пришли новенькие красивые американские четырехцилиндровые дизели, запускавшиеся стартером, и один из них предложили Ивану Васильевичу, они с мотористом категорически отказались от нового двигателя.

— Не верю я в эту американскую технику. На ней только в реках да озерах плавать, — и не стал ставить новый двигатель.

Двадцатого июня лиман вскрылся. Через неделю лед вынесло в море, и «Двойку» первой спустили на воду. А еще через неделю, загрузившись в Анадыре, она пошла по лиману к Русской Кошке. Но здесь встретились паковые льды, и Иван Васильевич не рискнул выходить в море, хотя Владик пытался убедить его, что ничего страшного нет и между льдинами можно проскочить, а там, дальше, будет чисто. Чукчи не боятся таких льдов. Старшина, словно не слышал Владика, развернул «Двойку» и пошел в Анадырь.

Снова вышли через десять дней. На этот раз море было совершенно чистым и спокойным. От мыса Низкого взяли курс на мыс Беринга к бухте Преображения, где быстро разгрузились, и на второй день пришли в порт Провидения. Здесь «Двойка» поступила в распоряжение директора Чукотской районной торговой конторы. Несколько дней простояла она у пирса. Ждали указаний нового начальника, хотя задание было определенное.

Старшину начинало злить вынужденное безделье. Он сам сходил к директору райторга Петру Петровичу Денисенко, и тот коротко сказал: «Ждите». Иван Васильевич сидел в рубке хмурый, часто свертывал из махорки козью ножку и курил. Даже Костя своими анекдотами не мог развлечь его. Наконец на пятый день появилась на пирсе машина, привезли груз. А к вечеру явился навеселе и сам директор с не менее веселой компанией.

— Ну, трогаем! — директор дружески похлопал старшину по плечу.

— Сейчас шары будем греть, часик придется подождать, — нисколько не радуясь, ответил Иван Васильевич.

— Какие шары? — и директор подозрительно посмотрел на старшину.

— Дизель пускать будем, — пояснил старшина. — Надо было заранее сказать, во сколько выходим.

— Ну, не сердись, не сердись, старина. Мы подождем, — и директор со свертками и чемоданчиком, как хозяин, спустился в кубрик, за ним еще человек пять.

Пока Костя грел шары, в кубрике появились на столе бутылки с коньяком, спиртом и груда закуски. Спуск в кубрик был из рубки, и в открытые двери было видно все, что делается внизу.

Старшина нервничал. Все это ему не нравилось. Он позвал директора:

— Петр Петрович, не надо бы это, — показал он на бутылки.

— Ну что ты, дорогой, мы не пьем, а просто на дорожку на прощание, — отшутился директор, а потом строго добавил. — Старшина, надо все же соблюдать субординацию, не советую делать мне замечания, командовать буду я, — и спустился в кубрик. — Пусть твой юнга чаек приготовит и еще что-нибудь горяченькое, — донеслось оттуда.

Иван Васильевич ничего не сказал Владику, сжал тонкие губы и дал звонок в машинное отделение. А когда катер был уже на выходе из бухты, в кубрике стало шумно и весело, разгорелись споры по вопросам международной политики: жалели Рузвельта, ругали Трумэна. Владик, прибрав все швартовые концы и закрепив их, стоял в рубке рядом со старшиной, а Костя пристраивал себе постель в машинном отделении. Он был большим охотником поспать, но работу двигателя чувствовал и во сне. На траверзе мыса Чаплино из кубрика открылась дверь, и в рубку поднялся раскрасневшийся директор.

— Ну как? — встал он рядом со старшиной. — Идем?

— Идем, — сквозь зубы ответил старшина.

— Иван Васильевич, надо будет зайти на Кукунские горячие ключи, — и потер руки. — Погреемся там. Ха-ха!

— Я не могу это сделать. Здесь есть запретные зоны, в лоции они не указаны, и нас могут арестовать. Я не имею права.

— Ну ты уж не городи, пожалуйста! Никаких зон тут нет. На ключи надо зайти обязательно, — категорично повторил директор, напомнил, что нужен чай, и спустился в кубрик.