Пора охоты на моржей

Предвидение Кагье оправдалось. Когда катер был загружен и готов к выходу, он сам пришел к старшине и сказал:

— Тагам! Поехали!

Тяжело, очень тяжело было на душе у Владика. Не ожидал он, что родной Увэлен встретит его такой печалью. Рычыповские костяшки так и пролежали без дела в карманах. Пустовала гэчеватын — увеселительная площадка: никто не боролся, не бегал до изнеможения по кругу, не слышно было танцевальных песен. Даже ребятишки не подымали возню в поселке, а на скале Ёпын не сидел наблюдатель.

Возвращение

Не сразу после окончания школы удалось Владику вернуться в Увэлен. Его призвали в армию и сразу направили учиться в одно из военно-технических училищ авиации дальнего действия. Учился он с охотой, с интересом. Но, видимо, адаптация к новым условиям жизни и климату оказалась не такой уж простой, и кончилась она для него печально. Он простудился и тяжело заболел, лечили его шесть месяцев в госпитале, был отчислен из училища по состоянию здоровья и отправлен жить к «белым медведям», как определил председатель медицинской комиссии, когда Владик сказал, что ему надо ехать на Чукотку, в Увэлен.

До Владивостока добрался поездом хорошо. Ехал в плацкартном вагоне. Было трудно с продуктами, но сухого пайка, который выдавали на больших станциях по продовольственному аттестату, хватало, и даже оставались излишки хлеба.

На него Владик выменивал на станциях яйца, молоко, вареную картошку, соленые огурцы. А вот во Владивостоке, шумном и многолюдном городе, начались неприятности. Отсюда надо было ехать не поездом, а пароходом. По своей неопытности он не выписал в училище требование на морской транспорт, а без него билет на пароход не давали. В воинской кассе прямо сказали, что нужен документ на приобретение билета или какое-либо отношение, если его брать за наличный расчет. Но где взять этот документ?

Пробовал Владик обратиться к военному коменданту, но там его направили в военкомат, как временно освобожденного от воинской службы, а в горвоенкомате сказали, что они к нему не имеют никакого отношения. Тут еще кончился продовольственный аттестат. Денег не было, просить из дома он не решался, так как пароход отходил через две недели и перевод мог не прийти. Знакомые, у которых он жил, посоветовали обратиться к председателю крайисполкома, депутату Верховного Совета СССР, записали его к нему на прием.

Через два дня председатель крайисполкома принял Владика, внимательно выслушал, позвонил какому-то Василию Петровичу.

— Идите в крайвоенкомат, там все оформят, — улыбнулся председатель и пожал руку Владику. — Это здесь, рядом. Счастливо добраться до родной Чукотки.

И, окрыленный надеждой, Владик бегом пустился в крайвоенкомат. Там его выслушали и велели прийти завтра.

Но ни завтра, ни послезавтра требование так и не выписали. С утра до обеда он высиживал в военкомате и терпеливо ждал. Капитан, которому поручили его дело, все ссылался на занятость.

— До отхода парохода есть еще время, успеем, — успокаивал он.

Но Владику от этого не становилось легче. Ему уже было стыдно идти к знакомым, которые и сами жили впроголодь. На продукты введены карточки, а купить что-либо на базаре он не мог. Отбыв положенное время в военкомате, он шел на морской вокзал, устраивался на скамейке и сидел до самого вечера. Волнение и суета стали сказываться на здоровье. Временами он чувствовал, как подымалась температура, снова начинал болеть правый бок. Вечером успокаивал знакомых, говорил, что требование выпишут, пил пустой чай и ложился спать. А наутро снова шел в военкомат, потом — на вокзал.

Однажды, когда он бродил по морскому вокзалу и искал местечко, где можно было бы присесть, его вдруг громко окликнули:

— Владька, это ты?! Откуда?

От неожиданности он вздрогнул, обернулся и увидел ефрейтора с черными погонами связиста, подтянутого, стройного, с белым свежим подворотничком, в новой гимнастерке и в начищенных до блеска сапогах.

— Володя! Яфасов! — кинулся Владик ему навстречу.

Он хорошо знал Володю Яфасова еще по Анадырю. Володя старше на три года, прошел всю войну, и его грудь украшали ордена и медали. Он часто бывал на школьных вечерах и пытался ухаживать за одноклассницей Владика Розой Сабировой. Круглолицый, курносый, с волосами, подстриженными бобриком, Володя, как всегда, был весел и жизнерадостен.

Они нашли свободное место, присели, и Владик рассказал про все свои беды.

— Да, попал ты в историю, — задумался Володя. — Вот что, пойдем-ка к нам в роту. Познакомлю с командиром, и там уж что-нибудь придумаем. Сам-то я служу в связи, человек самостоятельный, вот уже четвертый месяц как в командировке. Был на Сахалине. Но одному скучновато, вот я и пристроился к одной роте, встал у них на довольствие и вместе с ней думаю двигаться. Пошли!

Рота располагалась в палатках на пустыре.

— Вот, настоящего чукчу привел, — представил Володя Владика капитану — командиру роты.

— Якой же он чукча, самый настоящий кацап, — заулыбался капитан и пожал руку Владику.

В палатке аппетитно пахло солдатскими щами. Владик невольно проглотил слюну.