Пора по бабам

– Ну… ничего нового я не узнала, честно тебе скажу. Я ведь и сама уже до этого додумалась. Так только, некоторые мелочи… Я ведь, доченька, детектив от бога, да уж, не в обиду тебе будь сказано. Это я и без него… тьфу ты, пакость! Это я и без нее знала. А вот главное – где Лиля, она нам так и не сообщила. Не знала она. Но это и к лучшему…

К ним подошла Ирина. Вальяжно запахнув куртку, она тряхнула головой, не забывая посматривать на мужчин в форме.

– Ну что, Анечка, преступника я тебе поймала, долго я за ним следила, под контролем, так сказать, держала… Все, теперь я все узнала и передаю вам. А вы уж постарайтесь – найдите Лилю.

– Да уж, ей больше никак нельзя задерживаться, – поддержала Клавдия. – Я слышала, кое-кто уже радуется, что у них детей нет! Кстати, Ирина, а с чего это ты взяла, что преступника ты поймала? Аня, детонька, не слушай эту больную бабу! Она вообще не ведает, что творит: женщину к сожительству склоняла!

Поздно ночью, а вернее, рано утром – в четыре утра, когда уже все вопросы у милиции иссякли и они разрешили-таки родным забрать Клавдию с Ириной, Аня сунулась в Жорин джип, где восседали сама Клавдия, Ирина, Акакий Игоревич, а также на руках у Петра Антоновича притулилась и Катерина Михайловна.

– Мам, так что там с Лилей? Ирина, вы сейчас не слишком заняты? – и хитро улыбнулась. – Если нет, тогда… Жора, езжай за нашей машиной.

Они остановились возле подъезда Дани. Сердце у Клавдии сильно забилось, Акакий принялся часто сморкаться и икать, а с Катериной Михайловной случилось словесное недержание:

– Клавочка! А куда это нас Аня пригнала? Жора! А вы точно уверены, что мы ехали за нужной машиной? А то я вас знаю – пристроитесь за каким-нибудь милицейским бобиком и притащите нас в «Белый лебедь»! Петр Антонович, между прочим, там ограниченные возможности в женском плане. И даже со мной будете сидеть в разных камерах, там нет семейных!

– Клав, а может, Гусева была права, а? – спросила вдруг Ирина. – Когда про родню говорила.

В дверь позвонила Аня. Каким-то особенным, мудреным звонком – два коротких, один очень длинный, потом один короткий…

Двери открыла… Оленька.

– И здесь она… – выдохнул Акакий Игоревич. – Фигаро, ей-богу!

За Оленькой вышел Даня. Несмотря на поздний час, он был в отглаженной рубашке, в брюках со стрелочками, то есть как будто только что явился из офиса, только пиджак снял.

– Ну наконец-то! – воскликнул он. – А мы вас ждем, ждем… Чего долго-то так?

– Да это мама… допрос проводила, – усмехнулась Аня. – Чаю нальешь, мы голодные, как… как кто, мам?

– Как твой отец, он всегда есть хочет, – буркнула Клавдия.

Она подозревала, что дети что-то задумали, но, когда от нее что-то скрывали, ей это не всегда нравилось.

– А почему только чай? У нас уже давно стол накрыт, вас дожидается, – широко взмахнул руками сын и повел гостей в комнату.

Чего только не было на этом большом столе. Видно было, что хозяева очень старались порадовать гостей – напекли, наварили, нажарили. Правда, ни один из пришедших на угощения даже не взглянул – возле стола, в миленьком голубеньком платьице стояла Лиля!

– Ой!! Доченька! – охнула Ирина и повалилась на руки дочери.

Ее тут же подхватил Даня, но Ирина принципиально его оттолкнула, воскликнула еще раз:

– Ой! Доченька! – и вторично плюхнулась в дочерние объятия.

– Лилечка! Девочка наша, как же ты нас переполошила! Ну что ж такое, в самом деле?!

– Лиля! Лиля! Я вот знал, я вот знал, что так все закончится, я вот знал!

– А дайте-ка я ее по заднице! Пустите же меня! Ну дайте же мне ее отшлепать! Исключительно в педагогических целях!

– А давайте ужинать! Лиля, здравствуй. Катерина Михайловна, не махайте руками, повяжите лучше мне салфетку!

Когда первые восторги стихли и все уселись за стол, Лиля, счастливо улыбаясь, заговорила:

– А я давно здесь. Это Аня сказала, чтобы мы ничего не афишировали.

– Как это давно? – не поверила мать.

– Нет, сначала я, правда, убежала, решила, что сама найду, кто меня так… ну, кто подставляет меня все время. Хотелось все самой разузнать, чтобы Даня поверил, чтобы у него из-за меня неприятностей не было. Даже любовь к однокласснику сочинила – думала, он обозлится и искать не будет. А потом… потом я вспомнила, как Аня говорила, что самодеятельность в таких делах может привести к очень плачевным результатам и… короче, я позвонила Ане, мы встретились и… я стала жить дома.

Катерина Михайловна, поедая отбивную, поняла наконец, что близкие, оберегая ее покой, лишили их с Петром Антоновичем такого приключения, и теперь была крайне недовольна:

– И правильно тебе Аня говорила! Самодеятельность в преступном мире, она… Вон, посмотри на Клавдию, вся башка наперекосяк, а все почему? Потому что…

– Аня! Господи! А я все думаю: что мне так мешает! – вскочила Клавдия. – Давай уже, убирай эту декорацию! У меня уже все мозги вспотели!

Аня фыркнула и принялась разматывать повязку на голове матери. Сын разматывал перевязанную руку.

– Клавочка! Только не надо при мне! – закрыла глаза ладонями Катерина Михайловна и повалилась на Петра Антоновича.