Пора свиданий

— Он уже потерян навсегда и возвращается к Богу, Зачем же вы хотите вернуть его на землю? Проказа не пощадит.

— Да, если того хочет Бог! Не мне вам говорить, отец мой, что бывают чудесные исцеления. Кто может утверждать, что на гробнице святого Якова в Галисии он не вылечится?

— Тогда дайте ему спокойно ехать туда одному, как он это решил.

— А если он поправится? Должна ли я в таком случае допустить, чтобы он погиб в борьбе с неверными? Я хочу вернуть человека, которого люблю.

— А если он не вылечится? — спросил аббат. — Это очень редкая благодать, и ее нелегко добиться.

— Если он не излечится, я останусь вместе с ним ровно столько, сколько он будет умирать.

— Бог запрещает самоубийство, а жить с прокаженным — значит искать добровольной смерти, — сухо отчеканил аббат.

— А по мне лучше жить с прокаженным, чем со всем остальным светом. Пусть я умру вместе с ним, чем без него… Пусть даже я буду проклята Богом, если можно проклинать за любовь к ближнему!

— Молчите! Низменная страсть толкает вас на еще большее оскорбление Бога! Кайтесь и подумайте о том, что крики о плотской любви оскорбляют праведность Бога.

— Простите меня… Но я не могу лгать, когда речь идет о том, что есть моя жизнь. Я не могу говорить иначе. Ответьте только, отец мой, согласитесь ли вы заменить меня в Монсальви?

— Нет!

— Почему? Отец мой…

Это был отчаянный крик души. Она медленно опустилась на колени и умоляюще сложила руки.

— Почему? — повторила она со слезами на глазах. — -Отпустите меня! Если я потеряю любимого, мое сердце перестанет биться, я не смогу дальше жить.

— Потому что вы не можете сейчас уезжать. Вы думаете только о ваших чувствах, о вашей боли. А что будет с вашим сыном, со старой умирающей женщиной, у которой нет никого, кроме вас?

Катрин опустила голову. В своем отчаянии она совсем забыла об умирающей даме Изабелле, и теперь ей было стыдно. И все же в душе она слышала не только упреки совести, но и протесты своей любви. Никто не хотел думать об Арно. Тяжело вздохнув, она сказала:

— Я остаюсь.

Тогда зазвучал голос Готье:

— Вы должны остаться, мадам Катрин, ради той, которая умирает, и ради ребенка. Но я — свободный человек и могу ехать, коль вы разрешите. Я разыщу мессира Арно. Что мешает мне сделать это?

Катрин с признательностью посмотрела на Готье.

— Это правильно, ты можешь разыскать его, но вернуть его не сможешь. Тебе это хорошо известно. Никому не удавалось заставить его менять решения.

— Я сделаю, что смогу. По крайней мере, это облегчит вашу душу. Если мессир Арно исцелится, я верну его вам, даже силой. А нет… так я вернусь. Отпускаете ли вы меня?

— Как я могу тебе отказать. Ты моя единственная надежда.

— Тогда я еду.

Часом позднее, стоя у южных ворот Монсальви с Сарой и Сатурненом, Катрин прислушивалась к удаляющемуся топоту копыт лошади. Снабженный провизией, деньгами и одеждой, Готье скакал в поисках следов Арно и Фортюна, оседлав мощного першерона, не отличавшегося красотой, но зато очень надежного.

Когда темнота поглотила всадника и заглушила последние звуки копыт, Катрин поплотнее завернулась в свою накидку, взглянула на звездное небо и вздохнула:

— Найдет ли он его? Эти южные края неведомые, как И страны Великого Хана.

— Его преосвященство аббат сказал Готье, что он должен следовать по дороге, отмеченной ракушками. Он просил его запомнить названия первых селений, потому что Готье не умеет ни писать, ни читать, — сказал Сатурнен. — Будем надеяться, мадам Катрин. Хоть он и не верит в Бога, я знаю, что Святая Дева и Святой Яков помогут ему. Они не оставляют без своей милости тех, кто пускается в дальний путь.

— Он прав, — поддержала его Сара, — Готье не только сильный, но и толковый человек. Он верит в себя и способен своротить горы. А теперь пойдем домой. Мадам Изабелла нуждается в нашей помощи. Вернешься, поцелуешь сына и найдешь в себе мужество исполнить свой долг.

Катрин не отвечала. Она подавила в себе чувство сожаления и тихонько шла к аббатству. Но ей было ясно, что она уступила обстоятельствам, а ее желание разыскать Арно не исчезло бесследно. Она еще долго убаюкивала Мишеля этим вечером, держа ребенка на руках и согревая свое страдающее сердце любовью к сыну…

Глава третья. МЕНЕСТРЕЛЬ

Изабелла де Монсальви умерла на следующий день после праздника святого Михаила без страданий, агонии, почти умиротворенная. Радость посетила ее в последний раз накануне смерти: она видела, как ее внук впервые принимал почести от своих вассалов.

Сатурнен в качестве старосты и в соответствии с предписаниями Монсальви решил, что в день своих именин ребенок должен быть признан сеньором маленького поселения. Теперь, когда король вернул семейству Монсальви их звания и земли, день 29 сентября казался Сатурнену самым подходящим для проведения торжеств, тем более что совпадал с праздником пастухов, которые в это время года собирались на плато Монсальви.