Пора убивать

На вступительную речь каждому отводилось по часу, и окружной прокурор, не в силах удержаться от соблазна до последней минуты использовать отведенное ему время, начал повторяться. Обрушившись на тезис о невменяемом состоянии обвиняемого, он процитировал себя дважды. Присяжные начинали ощущать скуку и искали взглядами в зале что-нибудь такое, что позволило бы отвлечься от монотонной речи прокурора. Художники прекратили свои зарисовки, замерли ручки журналистов, Нуз в седьмой или восьмой раз принялся протирать свои очки. Всем было известно, что судья занимается этим лишь в моменты обостренной борьбы со сном или скукой. Обычно раз пять в ходе заседания. Неоднократно Джейку приходилось видеть, как Нуз трет стекла носовым платком, или концом галстука, или полой рубашки, а свидетель в это время продолжает говорить и говорить, а прокурор переругивается с адвокатом, и оба размахивают руками. Но мимо ушей Нуз не пропускал ничего – просто все это ему уже чертовски наскучило, даже этот самый громкий процесс. Он никогда не спал, сидя на судейском месте, даже когда глаза сами собой закрывались. Нет, в такие минуты он снимал очки, поднимал их повыше, к свету, затем подносил ко рту, дышал на стекла и начинал тереть их с таким сосредоточенным видом, будто они были заляпаны свиным жиром. После этого судья водружал очки на нос, однако не проходило и пяти минут, как стекла опять оказывались грязными. Чем дольше вещал Бакли, тем чаще приходилось Нузу заниматься очками.

Фонтан красноречия Бакли иссяк только через полтора часа – аудитория с облегчением вздохнула.

– Десятиминутный перерыв, – объявил Нуз и, поднявшись со своего трона, стремительным шагом вышел в коридор, направляясь к туалетам.

Джейк с самого начала не собирался говорить долго, а после прокурорского марафона он решил сделать свое вступление еще короче. Немногим нравится выслушивать многословные выступления юристов, особенно тех, кто считает, что каждую мелкую деталь необходимо упомянуть не менее трех раз, а вещи более значимые нужно просто вдалбливать многократным повторением в головы присутствующих. Присяжные с особенной неприязнью относятся к юристам-говорунам по двум причинам. Во-первых, они не могут приказать им заткнуться. Они – пленники ложи. За стенами зала никому не возбраняется проклинать прокурора или адвоката, но присяжным просто запрещено разговаривать. Таким образом, им остается только спать, храпеть, смотреть в упор, дергаться, постоянно подносить часы к глазам – словом, подавать недвусмысленные знаки, которые этот зануда все равно не поймет. Во-вторых, присяжные терпеть не могут длинных процессов. Прекращай болтовню и давай нам факты. А уж мы выдадим тебе вердикт.

Все это Джейк объяснил подзащитному во время перерыва.

– Согласен. Будь покороче, – ответил ему Карл Ли.

Джейк так и сделал. На свою речь он потратил четырнадцать минут, и жюри с одобрением отнеслось к каждому его слову. Начал Джейк с рассуждений о дочерях: какие они особенные, как отличаются от маленьких мальчиков, какого нежного отношения к себе требуют. Он рассказал им о своей собственной дочери, о совершенно необычных узах, которые их связывают. Объяснить эти узы невозможно, равно как недопустимо и любое вмешательство в отношения отца и дочери со стороны. Джейк признал, что искренне восхищается мистером Бакли, который способен простить и даже понять пьяного извращенца, если тот вдруг вздумает наброситься на его дочь. Вот вам пример действительного величия души. Но в реальной жизни они, присяжные, как родители – смогут ли они проявить ту же терпимость и понимание, если их дочь изнасилуют двое животных, привязав к дереву и...

– Протестую! – выкрикнул Бакли.

– Протест не поддержан, – крикнул в ответ Нуз.

Не обратив внимания на выкрики, Джейк спокойно продолжал. Он обратился к присяжным с просьбой представить себе свои чувства, если бы такое случилось с их дочерьми. Он попросил их не осуждать Карла Ли, а вернуть его домой, в семью. Тему невменяемости он вообще не затронул. Присяжные и сами знали, что до этого очередь еще не дошла.

Быстро закончив свое выступление, Джейк заставил присяжных ощутить разницу между речью прокурора и его собственной.

– Это все? – с удивлением обратился к нему с вопросом Нуз.

Джейк только кивнул в ответ, усаживаясь рядом со своим клиентом.

– Хорошо. Мистер Бакли, можете вызывать своего первого свидетеля.

– Обвинение вызывает Кору Кобб.

Пейт отправился в комнату для свидетелей за миссис Кобб. Мимо ложи присяжных он провел ее в зал, где Джин Гиллеспи привела мать Билли Рэя Кобба к присяге, а потом предложил женщине сесть в свидетельское кресло.

– Говорите, пожалуйста, в микрофон, – проинструктировал он ее.

– Ваше имя Кора Кобб? – в полную мощь своих легких спросил Бакли.

– Да, сэр.

– Где вы живете?

– Округ Форд, Лейк-Виллидж, дом номер три.

– Вы являетесь матерью Билли Рэя Кобба, погибшего?

– Да, сэр. – Глаза ее наполнились слезами.