Пора влюбиться!

Нет, это просто пещера какая-то! Каменный век! Да вы что, дети малые? Вам не шестнадцать, а по тридцать!

Я привыкла её слушаться и бояться, - всхлипывая сказала будущая мать.

Так вот всю жизнь и боялась? А как же Коля терпел?

Да мы и не терпели. Мы встречались, только редко. Он был очень занят, карьеру строил... Теперь защитил кандидатскую по экономике, получил место в банке...

Ну, короче, отстроился? - Спросила Ника нехорошим голосом, жалея Лену.

Ага, - она промокнула слезы, - теперь вот уже и семью заводим, но как маме сказать - не знаем. Он её тоже побаивается. Я понимаю, что я какая-то недоразвитая...Может именно поэтому мама опасается меня от себя отпускать. Она и сама поздно замуж вышла...

Что же вы все такие пугливые? Лена боится, Коля побаивается, Римма Борисовна и та опасается...Хотя сама, как получается, все же вышла замуж, да?

Конечно, - Лена совсем успокоилась, - у меня же отец есть. Он давно внуков хочет.

Вот и умница, плакать перестала, это нервы, у беременных всегда так, забыв кто здесь старший Ника перешла на "ты", - придумаем что-нибудь. Споете завтра, а потом все уладим.

Сказала она это твердо и уверенно, как ей показалось с интонациями Мишки Турова. Воспоминание о близком друге придало уверенности. Эта уверенность передалась и Леночке.

И вот теперь, сидя между матерью и дочерью и, глядя на председателя жюри с лицом Эйнштейна, Ника соображала, как не влезая в чужую семейную жизнь, все же помочь людям.

Для начала решила несколько сблизиться с Риммой Борисовной.

Мне кажется, что Митас Кантаридис похож на Эйнштейна, - шепнула она концертмейстеру.

На своего папу он похож, на Льва Семеновича Кантаровича, хирурга из Одессы.

Почему из Одессы? - не поняла Ника.

Потому, что Митас Катаридис - это наш Митька Кантарович Он из эмигрантов. Мы с ним вместе в консерватории учились. Уехал сначала в Израиль, потом в Грецию перебрался. Там климат мягче. У него тоже со зрением проблемы, видишь какие очки?

Ника видела - огромные линзы.

Он очень талантливый, мэтер. Весьма богатый человек. Вдовец. Сын с семьей живет в Штатах, вот Митька на старости лет и занялся детским творчеством, ездит по конкурсам и фестивалям. Тоскливо ему, я знаю. Мы в дружеских отношениях. Он бывает у нас в Москве...

Римма Борисовна умолкла, думая о чем-то своем.

"И что это у всех такая жизнь сложная", - Ника скосила глаза на Леночку. Та сидела бледная с сухими губами и остановившимся взглядом.

Ника пожала её руку. Лена кивнула. Объявили перерыв. Хор пошел за кулисы, Ника и Татьяна Владимировна остались в зале. Болеть.

Честно говоря первые пять песен о Родине, звучавшие во втором отделении, Ника толком не слушала - ждала своих.

После пятого номера, пока выходила и строилась Russia, она пересела так, чтобы видеть лица членов жюри.

Зал затих. Римма Борисовна ударила по клавишам, Лена взмахнула руками и

"Вижу горы и долины,

Вижу реки и поля..."

... запел хор слепых девочек.

У Ники хлынули слезы.

Ой, ну до чего ж сырая эта Англия!

А тут ещё на припев крошечная Раечка Геллер, типичное подтверждение многонациональности России, сделала шаг вперед и тонко, высоко вывела:

"Это русское раздолье,

Это Родина моя"...

Влажность в зале ещё возросла. Ника, сквозь пелену, заметила, как и у председателя жюри из под огромных очков с толстыми линзами катятся потоки. В отличии от остальных, просто чувствующих, он понимал смысл слов.

И Нику осенило. Она уже ничего не слышала, ни "пенье жаворонка, ни трели соловья "на этой самой русской сторонке, которая Родина моя. Нет, была только одна идея и эта идея требовала действий.

Отпели. Шквал аплодисментов. Ясно: наш приз за песню о Родине!

Быстро, кошкой, ужом, ящерицей, кем угодно, но отбросив все человеческие представления о правилах хорошего тона, Ника пролезла в комнату отдыха жюри и бросилась к седовласому Митьке Кантаровичу.

Пожалуйста, Дмитрий Львович, прошу вас, помогите Раечке, маленькой солистке. Она стоит того. Вы же видите, что она талант. Они с мамой вдвоем. У неё мама музыковед, красавица, они вам как дети будут, - пока Ника несла весь этот бессвязный бред сориентировались администраторы конкурса, подбежали к ней и схватили за руку, чтобы вывести вон.

Но не тут - то было! Ника бухнулась на колени и вцепившись в ногу знаменитого скрипача, сказала нечто уже вовсе несусветное:

Эйнштейн не дал бы меня прогнать.

Я не хуже, - утирая слезы, теперь уже от смеха, откликнулся одессит Митька. Чувство юмора у него было врожденное и, к тому же, он знал, что очень похож на великого физика. - Оставите девочку, это моя племянница из России, - сказал мэтер по - английски. Поставил какую-то закорючку в конкурсном листе и, приподняв Нику с колен, как котенка за шиворот, вместе с ней вышел в коридор. Там стояли разъяренная Римма Борисовна и перепуганная Татьяна Владимировна.

Римма, без карательных мер! Девочка права. Ваша Раечка стоит того, чтобы я ей занялся...

А я думала..., - Римма Борисовна смущенно кашлянула.