Пора забот

— Юннаты везде должны находить для себя интересное, — говорю я, — чем же плохи Кудряшевские озера? Тут можно плавать целую неделю и все по новым, интересным местам.

— Были Кудряшевские озера интересные, мне папа рассказывал, — издалека начинает вступаться за товарища Коля. — А после того, как Обь размыла берег и ворвалась в Кривое озеро, все другие озера погибли. Сплошная река образовалась на десятки километров. Там даже искупаться негде, весь в тине вымажешься.

— Что же вы, жуки такие, на меня обижаетесь?..

— Ничего мы не обижаемся, — отрицает Коля.

— Я-то вижу… Я ведь не обязываю вас, а только предлагаю. Вот придет Петя, мы обсудим и решим… Вы же многого еще не знаете. А между тем, именно на Кудряшевских озерах мы найдем массу интересных явлений природы, которые не везде можно встретить…

— Каких, например? — ехидно спрашивает Володя, и я замечаю, как он переглядывается с Колей: «А ну-ка, мол, расскажи про «интересные» явления на Кудряшевских озерах?»

— Извольте, — невозмутимо говорю я. — Первое — обская вода, ворвавшаяся через прорву в систему озер, расположенных за Кудряшевским бором, изменила жизнь и фауны и флоры. Погибли кустарники: черемуха, тальники, смородина, погибли луговые травы на островах…

— Что ж в этом интересного? — улыбается Володя.

— Не спеши с заключением, — одергиваю я его. — Ты же должен знать, что в природе нет вечных, застывших форм, что всегда что-нибудь отмирает, а другое нарождается; на смену слабому приходит более сильное, один вид сменяется другим. Это вечный закон живой материи. Так вот, на смену погибшим деревьям и растениям обская вода принесла семена другой растительности, и я хотел бы, чтобы вы увидели и понаблюдали, как идет смена. Второе: с изменением режима воды в озерах происходят изменения в жизни птиц и рыб. Одни удаляются из этих водоемов, другие заселяют. Разве все это не интересно понаблюдать?..

— Интересно, конечно, — нехотя сдается Володя, — но через два дня, 21 июля… Мы зимой уславливались побывать…

— Да, да!.. — подхватывает Коля. — Ведь вы, Михаил Петрович, давали честное слово, что первый выезд мы совершим 21 июля на Почтовские поймы…

И тут случилось неожиданное: с шумом и треском распахнулась дверь и в комнату не вошел, а влетел взлохмаченный, потный Петя. Его соломенные волосы были растрепаны, а синие глаза сверкали гневом. Казалось, он только вышел из большой драки и не победителем, а побежденным. Пионерский галстук был у него на плече, а в руках он держал распечатанное письмо.

— Паша мой погиб… — горестно выпалил он.

— Какой Паша?.. — в один голос спросили мы.

— Ну, мой Паша…

Можно было подумать, что у него погиб кто-то родной или близкий…

— Да ты объясни толком — какой Паша? — говорю я, чтобы разрядить атмосферу напряженности. — Да галстук поправь, на что это похоже? Пионер! Идешь по городу, а галстук у тебя на плече…

— Ну, мой Паша, что вы, забыли? — чуть не плача говорит Петя. — Какой-то Том Клодт убил его… Еще в январе месяце… на берегу Ганга, в Индии… Вот читайте… — и он бросил письмо на стол.

Я взглянул на обратный адрес внизу конверта, там стояло: «Москва, Бюро юных натуралистов» — и мне стало все понятно.

…Два года назад я впервые выехал с ребятами на озера Почтовской поймы, занимающей огромные пространства левобережья Оби. Здесь сотня больших и малых озер и неисчислимое количество дичи — водоплавающей и болотной; по лесным колкам, на островах и в прилегающих лесах живет немало боровой птицы.

Мы имели определенную цель — поймать и окольцевать десять утят. Утята были большие, но еще не на крыле, и нам казалось, что поймать их будет не так-то трудно. Но на первом же озере — ближнем Камышном, мы убедились в ошибочности своего заключения. Утята великолепно плавали и не менее великолепно ныряли. Когда мы после больших усилий окружали какой-нибудь выводок, они убегали по воде, смешно шлепая лапами, растопырив еще не вполне оперившиеся крылышки. Ребята прозвали их “лапатонами”.

На Камышном нам так и не удалось поймать ни одного утенка. У ребят начало падать настроение.

— Ничего, — говорю, — вот мы поедем сейчас на Зимник. Это озеро большое, там и птицы гораздо больше, уж каких-нибудь «лапатонов» да окольцуем…

Мы проплыли по реке Вьюне, по озерам Широкому и Каледееву, и ребята на две «дорожки» (блесны) наловили много щук. Удачный лов рыбы настолько вскружил им голову, что они готовы были забыть о главном, зачем приехали в этот озерный край; они забыли даже о том, что мы с утра ничего не ели. Пришлось их образумить и сварить обед на реке Уень.

В треугольнике, между реками Уень и Кашлам, высокими зелеными островами возвышаются маленькие борки: Лобовой, Могильный, а за ними, под прикрытием Чуманского бора, раскинулось большое озеро Зимник. Попасть в него можно с двух сторон: в верхнюю часть по Уеню и в нижнюю — по маленькой речке Зимнячке, из реки Кашлам.

Зимнячка окаймлена высокими тальниками, поросла травой и камышами; она протекает по болотистой низменности и является любимым местом утиного молодняка и огромных стай мелких окуней.