Порабощенная

И тут он увидел, что к магазину напротив подходят две очень похожие особы. Пока он расплачивался за сигары, женщины вышли из антикварного магазина и направились в нижнюю часть города. Марк перешел через улицу и забрал монету Дианы.

Он последовал за ними на приличном расстоянии, понимая, что двух женщин сразу он вряд ли потеряет. Они зашли в кондитерскую и вышли оттуда с большой коробкой.

«Уже тратят свою наживу!» — гневно подумал он.

Марк проследил, как они пошли прямиком к постоялому двору Кристофера на Хай-стрит, и понял, что они собираются сесть в дилижанс. В мозгу возникло множество вопросов. Может, Диана остановилась у друзей в другом городе? Попросила женщин продать монету, потому что у нее не было денег? Нет, это полностью исключалось. Монету подарил ей Маркус. Она — единственное, что ей удалось принести с собой. Марк знал, что для Дианы монета бесценна и добровольно она с ней не расстанется.

Он прошел две улицы до «Ангела» и велел своему кучеру бежать на постоялый двор и узнать, куда направляются женщины. Вернувшись, кучер сообщил, что они купили билеты до Чиппенема. Марк выругался. На Сомерсет его власть не распространялась.

— Дилижанс поедет только в пять. Эти мымры сидят и жрут пирожные, черт бы их побрал!

— Пожалуй, и нам стоит поесть. Вряд ли потом удастся поужинать.

— Пинту горького, сэр? Слежка, от нее пить хочется.

Когда дилижанс отъехал от Бата, солнце уже садилось, и они могли держаться на приличном расстоянии.

Они пересекли границу Сомерсета и Уилтшира в сумерках, а когда к семи часам добрались до Чиппенема, уже окончательно стемнело.

Марк Хардвик сидел на облучке рядом с кучером. Они примерно полмили ехали за женщинами от постоялого двора. Сестры явно нервничали, шагая по темной и пустынной дороге, и часто оглядывались, слыша за спиной топот копыт.

Наконец они свернули к дому, напоминающему особняк времен эпохи короля Георга. Марк тихо сказал кучеру:

— Когда мы тоже свернем, они побегут. У них сто фунтов, так что они решат, что мы хотим их ограбить. Я хочу поговорить с ними в карете. Ты хватаешь ту, что справа.

Сестры, решившие было, что они уже в безопасности рядом с домом, внезапно поняли, что это вовсе не так. Женщины сильные, они яростно боролись, но граф Батский скоро утихомирил свою жертву, а потом помог и кучеру втолкнуть в карету ее сестру. Когда Марк зажег фонарь, та, что побывала в Хардвик-Холле, воскликнула:

— Граф Батский!

В мерцающем свете фонаря глаза графа угрожающе сверкнули. Угроза прозвучала и в его голосе.

— Я полагаю, леди, которой принадлежит половинка монеты, находится в этом доме? Я прав?

Сестры с беспокойством переглянулись.

— Что это за дом? — настаивал он.

— Психиатрическая больница «Вудхэвен».

«Милостивый Боже, эти негодяи поместили ее в сумасшедший дом! Я бы никогда ее не нашел!»

— Вы хоть понимаете, в какое неприятное положение попали? Леди, о которой идет речь, — похищенная наследница. Вы украли и продали принадлежащую ей драгоценную вещь. Кстати, я — судья штата. — Он надеялся, что они не знают, что его полномочия не распространяются на Сомерсет. Он дал им несколько минут попотеть, потом предложил выход из затруднительного положения: — Если вы поможете мне, я позабочусь, чтобы вас не обвинили в совершенных здесь преступлениях.

Сестры обменялись взглядами и дружно кивнули.

Марк передал один из пистолетов кучеру.

— Вот тебе оружие. Держи ее под прицелом, пока мы не вернемся. — Он повернулся к другой сестре. — Сейчас вы тихонько проведете меня к леди. Здесь есть черный ход?

Она кивнула.

— Давайте договоримся на будущее: я никогда не видел вас, а вы не видели меня. Я ясно выражаюсь?

Женщина покосилась на наставленный на нее пистолет.

— Да, сэр, — прохрипела она прерывающимся от страха голосом.

Отперев дверь черного хода своим ключом, она повела его по слабо освещенному коридору между прачечной и кухней. Потом по крутой лестнице они поднялись на третий этаж.

В коридоре было пусто, но из-за закрытых дверей до них доносились стоны, крики отчаяния, безумный смех. Граф Батский зажал нос от запаха вареной капусты, карболки и застоявшейся мочи. Он с трудом сдерживал ярость и знал, что любому вставшему на его пути он не колеблясь пустит пулю в лоб.

Диана очнулась от крепкого сна при звуке отпираемой двери. В дверном проеме показалась темная фигура. Милосердный Боже, она знала, что доктор Бонор придет за ней, но не думала, что это произойдет ночью.

— Нет! — закричала она. — Не трогайте меня!

При звуке ее голоса у Марка сердце перевернулось в груди. Он наконец нашел ее! Он хотел предупредить ее, успокоить, но, бросившись к постели, смог только вымолвить еле слышно:

— Любимая…

— Марк? — прошептала она, не доверяя своим ушам.

— Да, любовь моя, — тихо сказал он, поднося ее руку к своей груди, туда, где около сердца покоилась половинка монеты. — Постарайся не шуметь.