Поражающий фактор. Трилогия (СИ)

Чуть приотставший пес на ходу одобрительно ткнулся носом в руку. Правильный Чужой. Сильный. Будет хорошим Другом. Если останется, кто-нибудь из щенков его обязательно выберет.

Борис догнал цепочку, «вцепился» в спину замыкающей девчонки и больше не отставал, продолжая свой бесконечный бег. До рассвета… И после рассвета… Пока впереди не прозвучала команда, по которой «ребенки» рассыпались по соседним склонам, занимая позиции.

Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок

— Нет, ну что за невезуха?! — жаловался Андрей, удобно устроившись на коврике и прихлебывая крепкий чай из помятой кружки.

Он уже успел еще раз сбегать в каньон, на этот раз с Антоном и Олимом, чтобы поменять схему минирования с учетом принесенных альпинистами взрывчатки и мин. После первого, так быстро оборванного сеанса связи, капитан предусмотрел и такой вариант. И когда ставил обе свои МОНки, не стал заморачиваться с неизвлекаемостью. Теперь эти две красавицы, вкупе с остальными сестричками, принесенными запасливыми альпинистами, прятались на скальных уступах внизу. Они поджидали не тех джигитов, которые вломятся в каньон, а тех, кто сделать это не успеет. В стенках каньона Антон насооружал своих любимых камнеметных фугасов на основе тротиловых шашек, а саму тропу плотно усеяли банальными растяжками.

Пока минеры колдовали в расщелине, остальные распределили позиции, прикидывали, чтобы сектора обстрела перекрывались, тщательно обкладывали пулеметные гнезда камнями, готовили запасные огневые позиции. А потом работа кончилась. А до рассвета оставалось еще два долгих часа.

Андрей стрельнул у кого-то пробегающего мимо кружку, плесканул чая и отправился общаться с командующим укрепрайоном.

— Нет, ну что за невезуха?! — начал он, — Двенадцать лет хотел на тебя посмотреть. Все двенадцать считал, что не судьба. А когда, наконец, пересеклись — вокруг темно, как у негра в заднице!

— Насмотришься еще. Тоже, нашел знаменитость! — расхохотался старший из братьев Юриновых.

— Не скажи, Борька интересные вещи рассказывал… — лица капитана видно не было, но Олег был уверен, что Урусов хитро улыбается. По голосу чувствовалось.

— Ну, что ты хочешь от младшего брата. Да еще шахматиста…

— Да? А скажи мне, «не знаменитость», кто участвовал двенадцать лет назад в зачистке некоего кишлака?

— Да много кто. В первую очередь, Потап, с которым ты, как понимаю, знаком. Его ребята. И мы с Лехой.

— С майором я знаком, можно сказать, заочно. Пили как-то вместе, тоже в темноте. И очень давно. Не суть. Получается, шестеро вас было?

— Не совсем, — ответил Олег, — но, в основном, шестеро.

— А басмачей? — Урусов звучно отхлебнул, и сплюнул непрошеную чаинку.

— Не помню уже. Человек тридцать. Или сорок. Я их считал, что ли?

— Всего пятьдесят. Наших тридцать шесть, — вмешался Леха. — Майор считал. Остальных местные убрали, пока отстреливались.

— То есть Санька не ошибается: вы вшестером, без оружия, положили тридцать шесть рыл. И ты говоришь, Борька заливает?! Он, между прочим, считал, что это даже для тебя слишком!

— Да повезло нам там. Долгая история. Преувеличивает Боря.

— А Санька?

— Что Санька?

— Тоже преувеличивает?

— Наверное. Хотя дочка к этому не склонна.

— Погоди, погоди… Чья она дочка?

— Моя.

— А какого хрена она сказала?..

— Что она сказала?

— Подожди… Она сказала, что записки на перевалах писал ее отец. Да, точно: «Папины записки». А в них была другая фамилия. Алексей… — Андрей поднял глаза на заржавшего Леху. — Ты, что ли?

— Я, — давился смехом Верин. — Олега, я же тебе тогда говорил: не хрена очковтирательством заниматься! Один вред от этих бумажек! Только время теряли!

— Ну ты сказал… — засмеялся Урусов, — если не записки, я бы второй перевал хрен нашел. Сижу на первом, пялюсь на спуск и думаю, а не пора ли застрелиться? За те бумажки вам жизнью обязан!

— Не вам, а ему — отмахнулся Верин. — И тому, кто надоумил мембрану поверх камуфла одеть. А то Санька бы прирезала, не спрашивая имени и фамилии.

— То есть уже трижды. Тебе, Борьке и Саньке, — Урусов допил чай и аккуратно постучал перевернутой кружкой о камень, выбивая прилипшую к стенкам заварку.

— Слушай, капитан, кончай фигней страдать. Я тебе за Борьку столько должен… Кстати, чтобы в курсе был: Борька идет с Дивизией. По тому пути, что ты прошел. Завтра к вечеру прижгут Бодхани пятки. Внизу ахмадовцев уже нет. В Айни Фаррух и матчинцы, с другой стороны Зеравшана — Рюмшин. Великую Таджикскую Войну ты проспал в коше на Мутных. Только вот эти, — Олег кивнул в сторону каньона, — остались. И насчет переселения вашего договорились уже.

— Гыр на тебя, товарищ главнокомандующий. Не всё сразу. Давай еще раз, помедленнее, и по-русски.

— Потом. Главное: всё хорошо. А сейчас надо решить две проблемы: как предупредить «ребенков» и как убрать Саньку подальше отсюда. Поигралась и будет. Рано ей еще.

— А в чем проблема? Прикажи.

— Ты ее остановить пытался? Когда она сюда умирать шла.

— Ну…

— И как?

— Я чужой. А ты — отец, все-таки…