Поражающий фактор. Трилогия (СИ)

По подвалу шли недолго. Две, может быть, три минуты. Потом поставили к этой самой стене и привязали к трубам. Прикрутили накрепко, за руки и за ноги. Рядом солдаты не спеша, обмениваясь комментариями, возмущаясь тусклым светом единственной лампочки под потолком, привязали остальных, кто выжил. Дергаться было бессмысленно. Оружие у пацанов отобрали, а желание взять на рывок пропало, когда во дворе Черный всей тушей сбил худенького рядового и побежал, нелепо размахивая связанными руками. Автоматы остались нетронутыми. Местный основной двумя выстрелами прострелил Черному ногу. Бывший чемпион края по вольной борьбе упал, и этот садист влепил ему две пули в живот и по одной в коленные суставы. Черный заорал так… Его слышно даже здесь, до сих пор слышно… А основной, похожий рожей то ли на казака, то ли на болгарина какого-то, засунул «стечкин» обратно, в оперативную кобуру, и сказал, ни к кому отдельно не обращаясь:

– Намек поняли, господа зэка? В следующего стрелять не буду. Посажу в кастрюлю крысу и примотаю скотчем к пузу. Устраивает такая перспектива?

По глазам видно было: и посадит, и примотает… Еще и шутить будет при этом. Шальные глаза такие, с плещущимся в глубине безумием. Больше никто не рыпнулся. Ни когда разували, ни когда гнали по воде. Даже когда привязывали – все молчали.

Веревка больно врезалась в руки. Да так, что, все же не сдержавшись, матюкнулся. Вмиг получил прикладом в лицо и повис на трубе, пытаясь не захлебнуться мгновенно наполнившей рот кровью.

– Пасть открывать на ширину приклада! Все поняли? – весело сказал «казак» и присел на табуретку, подставленную загодя кем-то из солдат. – Так, работники ножа и топора, сначала у нас положено представляться. Начнем с меня: старший сержант Урусов. Позывной, а по-вашему, погоняло – Седьмой. Вопросы есть? Вопросов нет, – верно понял он наше молчание. Ой, верно…

– Теперь вы, милейший! – Ствол «стечкина» указал на крайнего справа. Известный всему городу бомбила Гарик решил проявить характер. И послал старшего сержанта по известному всем адресу, пройдясь и по его матери.

– Критику снизу отклоняю, – ответил сержант. – Моя мать – святая женщина. Она меня терпела целых девятнадцать лет. Пока я в армию не ушел, – прокрутил на ковбойский манер на пальце пистолет. И выстрелил Гарику в голову.

Коротко стриженная голова буквально развалилась на куски, заляпав мозгами и кровью склизкую стену и соседа.

Кого-то из солдат шумно вытошнило. Да и наши, на что парни крепкие, видавшие виды, испугались. В штаны не наделали, но хотелось… По себе сужу, но вряд ли остальные лучше…

Вояка отмороженный этот с дула дымок сдул, снова пистолет крутит. Увидел, что солдатик весь облеванный стоит, и командует ему:

– Так, Поляков! Выскочил наружу, воздухом подышал и обратно. Понял?

– Так точно! – Солдатик с силами собрался, ответил и побежал. Только ботинки по воде хлюпают: чвак, чвак…

– Следующий?

Вот же сволочь казаче-татарская! Пистолетом заместо указки размахивать вздумал…

Пацан, на которого Гариковой башкой плеснуло, глаза закрыл и выпалил:

– Кривой я! Из Северска!

– Вай, молодец, сэр Кривой из Северска! А ответьте мне, достопочтенный земляк моей горячо любимой жены, с какого хера вы сюда приперлись? – Я и не заметил, как старший сержант этот подскочил с табуретки и оказался рядом с Кривым. В висок ему «АПС» сунул, до крови разбил.

– Повторяю вопрос о мотивации вашего здесь появления!

– А… Ну, это… – промычал Кривой.

– Понятно… – Урусов протянул. – Говорить не умеем… Такой косноязычный ты нам не нужен.

И выстрелил. Да как! Пуля вошла Кривому в глаз, кусок черепа к херам вынесла, но не убила. Завыл он, задергался, кровью забрызгал во все стороны…

А долбаный отморозок посмотрел спокойно на это дело и высказался, обращаясь к тому солдатику заблеванному:

– Понимаешь, Поляков. Эти твари пришли убить тебя. И твоих друзей. Такие же убили твоих родителей. Ты ведь их помнишь?

Голос тихий, вкрадчивый даже… Талант, мать его! Ему в опера пойти – я бы первым свечу заупокойную ставить побежал бы… А он продолжил:

– И потому жалеть нам их не с чего. И если он нам бесполезен, то зачем ему жить? Пусть подыхает.

А Кривой все это время корчился и дуэт воплям Черного составлял.

А остальные солдаты стояли, разинув рты. Пока наконец не прогрохотала короткая очередь.

– И кто только добрый такой? – спросил Урусов. – Ладно, после разберемся. Прониклись? – Это он уже у нас спросил. Хоть «стечкина» в кобуру упрятал, и то хлеб… – Вот и молодцы. Продолжим?

И сами собой полились слова, и никакие силы не способны были остановить этот поток. Даже подбадривать никого не пришлось. Каждый решил, что лучше рассказать все, о чем спрашивает этот «казак». И я все выложил. И про то, что было, и что есть, и что от Энска моего родного осталось. Старший сержант только и успевал диктофон включать-выключать, записывая по очереди…

Таджикистан, Фанские горы, кишлак Пасруд

Георгий Шкляр (Прынц)