Поражения, которых могло не быть

Нам трудно сейчас определить абсолютно четко идеологическую составляющую мотивов Гитлера развязать войну против СССР, хотя антимарксизм Гитлера и его партии, разумеется, не вызывает сомнений. Однако идеология в значительной степени влияла на планирование и распределение ресурсов практически во всех воевавших государствах. В этой связи в рамках дискуссии 1950—1960-х гг. на Западе Хью Тревор-Рупер высказал концептуальную идею, что война против Советского Союза была частью грандиозной программы Гитлера[417]. Мы не сомневаемся, что такая программа имела место быть, но почему ее реализация началась именно в 1941 г. и именно теми средствами и методами, какие в реальности были применены? Многие планы верховного командования Германии так и остались планами, например захват Швейцарии или же организация движения партизан-националистов против Красной армии в Закавказье. Тем не менее в отношении Швейцарии нацисты даже не предприняли попыток агрессии. План вторжения в Швецию также остался лишь намерением. Мы склоняемся к мысли, что программа наступления на Восток «Drang nach Osten» была частью идеологической обработки электората НСДАП в эпоху Веймара, эта концепция была сильно потеснена уже в период прихода к власти Гитлера более популярной среди правых радикалов Германии идеей борьбы с мнимым «еврейским заговором» в Германии и близких к ней культурно и исторически странах. В ситуации с Советским Союзом антисемитская карта долгое время не могла быть разыграна, так как многие нацисты не считали СССР страной, в которой евреи имеют преференции, хотя официальная нацистская пропаганда с 1933 г. использовала еврейскую тему в целях антисоветской агитации. Гитлер, как мы видели выше, вернулся к теме роли евреев в советской политической жизни в контексте разработки плана «Барбаросса», что могло повлиять на определенную часть военных нацистской Германии.

Экзистенционалистским фактором внешней политики для Германии оставался конфликт с Западом, в первую очередь с Францией до конца июня 1940 г. Официальная военная доктрина рейха в этой связи гласила, что вермахт был восстановлен ради противодействия Франции. Надо учитывать, что до марта 1936 г. наиболее развитая экономически Рурская область была оккупирована франко-бельгийскими войсками. Гитлер примерно за год до своего прихода к власти скептически отзывался о немецких военных, имея в виду германскую армию вообще — как исторически сложившийся институт, а не только рейхсвер. Ему не нравились традиционные методы ведения войны, Гитлер в начале 1930-х гг. отдавал предпочтение партизанским методам, что соответствовало национал-социалистической доктрине войны. В этой связи СА рассматривались сначала как альтернатива армии, а после «Ночи длинных ножей» — как ее весомое дополнение.

Подтверждением тому, что для национал-социализма экзистенционалистским фактором был до начала выработки плана «Барбаросса» конфликт с Францией и ее союзниками, а не борьба с коммунистическим заговором, является характер советско-германских отношений в 1930 гг. Допустим с большой долей уверенности, что пакт Риббентропа — Молотова был заключен нацистами с целью не допустить альянса Советского Союза с западными демократиями и ради получения советских сырья и продовольствия. Но разрыв в отношениях между Германией и СССР зимой 1933–1934 гг. произошел по инициативе Кремля. Для советской стороны охлаждение отношений с Германией имело больше политический, нежели экономический смысл. Правда, СССР компенсировал потерю Германии как источника новых технологий и наукоемкой продукции переориентацией внешнего сотрудничества на США. Допустим, что сильное охлаждение отношений между СССР и Германией в 1933 г. было бы в любом случае неизбежным и позиция Сталина лишь ускорила этот процесс.