Порча на смерть

— Кто ты? — спросил негр громко, басом. Всего два словечка, а сразу понятно, что он изъясняется по-русски без всякого акцента, совершенно свободно.

— Я пришел поговорить с Грандмастером Доном Мигелем.

— Говори.

— Мои слова не для чужих ушей, — сказал Игнат и чертыхнулся в уме: «Черт! Разговариваю, как будто индеец из старого фильма с Гойко Митичем в главной роли... А может, так и надо? Или лучше притвориться придурком?.. Черт его знает!»

— Чужих не бывает в доме Эшу.

«Вот бы еще знать, кто такие „Эшу“. Или чего такое?» — подумал Сергач, вслух же сказал:

— Я пришел просить жреца Эшу о многом, но и возложить на алтарь я готов многое.

— Возлагай.

— После исполнения моей просьбы.

— В чем твоя просьба?

«Ежели продолжу изъясняться а-ля Гойко Митич, переговоры затянутся. А рискну-ка я все же в целях экономии времени закосить под Иванушку-дурачка! Эх, была не была», — решился Игнат и выпалил на одном дыхании:

— Моя девушка лечилась у биотерапевта Альтшуллера. Здесь недалеко, за Чистыми Прудами. Она в него влюбилась, в Альтшуллера. Я часто захожу в магазин «Белые облака». Магазин оккультных принадлежностей и литературы, тут рядом. Листаю я, значит, книжку про порчу и сглаз, подходит парнишка, вежливый такой, и спрашивает: «Интересуетесь?» Он и подсказал, тот парнишка, как вас найти, кого спросить...

— Чего ты хочешь? — Мавр гипнотизировал Сергача взглядом. Народ на полу дисциплинированно смотрел только на жреца, никто даже и не пытался оглянуться.

— Смерти! — выдохнул Игнат.

— Девушки?

— Нет, что вы! Альтшуллера, Семена Ароновича. Наведите на него порчу. Порчу на смерть! Я заплачу. Сколько скажете.

— Надо спросить у владык перекрестков. — Негр закрыл глаза.

Хиппи-провожатый взял Игната под локоть, шепнул: «Пойдем!» Игнат пожал плечами, развернулся, влекомый обратно в прихожую пожилым волосатиком. За спиной громко и певуче зазвучал бас жреца:

— Ибарокоу моллумамба есху...

Игнат повернул голову, скосил глаза, увидел, как зашевелились люди на полу, вторя песнопениям Дона Мигеля нестройным хором:

— Ибаро-о-окоу мол-л-лумба-а-а...

— Башкой не крути, — подтолкнул Игната в спину конвоир с косичками.

— Слышь, на каком это языке?

— Йорумба.

— Каком?

— Кубинцы называют его «языком лукуми».

— Чего такое «лукуми»?

— То же самое, что и вуду... Топай, топай шустрее. Башку поверни.

— Дон Мигель кубинец? — спросил Игнат, отворачиваясь, вглядываясь в темноту узкого прохода.

— Угу. Потомственный жрец лукуми.

— Извини, а тут у вас вроде секты?.. Ой!

Сзади промеж лопаток ударил кулак. Довольно ощутимо. Сергач сбился с шага, споткнулся и едва устоял на ногах.

— Топай, топай! Не оглядывайся, топай. За дело получил, еще раз назовешь нас «сектой» — башку оторву.

— А кто же вы? — Сергач передернул плечами. На всякий случай приготовился получить еще один удар.

— У нас официально зарегистрированное общество по изучению фольклора. Запомни раз и на всю жизнь, до смерти.

— Запомнил.

— Дошли, наконец. Медленно топаешь.

— Шел бы сам впереди, освещал дорогу, а так, вслепую...

— Одевайся! Завтра приходи в это же время. Спиртного завтра не пей, запомни. Во время жертвоприношения положено глотнуть тростникового вина на трезвую голову. Ни грамма завтра с утра, запомнил? Достань где хочешь живого черного петуха, деньги с собой возьми...

— Сколько? — Игнат сдернул куртку с верхушки вороха одежд.

— Сколько не жалко. Вместо денег можешь принести игрушки.

— Детские игрушки? — Игнат накинул куртку на плечи, нарочно завозился с застежками, оттягивая время ухода.

— Угу, — седая волосатая голова кивнула. — Эшу, владыки перекрестков, они как дети. Такие же веселые и жестокие, любят и игрушки, и обожают делать больно.

— Эшу — это?..

— Семья духов. Их много. Принесешь жертвы, спросим о твоей просьбе у Эшу да Капа Прета и Эшу Помба-Жира. На русский их имена переводятся — «Эшу в Черном Плаще» и «Кружащаяся голубка».

— Если духи скажут «да», сколько будет стоить...

— Завтра все узнаешь! Скажи-ка, чувачок, как выглядит тот кадр, который тебя на нас вывел?

— Обыкновенно. В очках, с рюкзачком, вроде студент. Слушай, а порчу на смерть тоже в этом подвале...

— Это не подвал, запомни! Это дом Эшу, святое место. Для каждого дела требуется особое место. Дом для Эшу специально обученный человек искал три года.

— Ни фига себе! — восхитился Игнат, смекнув: «А официально дом Эшу арендуется как мастерская художника». — Слушай, а...

— Все! Заманал ты меня своей любознательностью. Иди, гуляй. О том, что к нам заходил, — молчи. Скажешь кому, мы все равно узнаем, кровавыми слезами умоешься. Топай давай...

Лязгнул ржавый засов, железная дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы Игнат смог протиснуться. Игнат протиснулся, взбежал по ступенькам. Свет фонаря, такой привычный и приятный после пахнущих крашеным воском огней, блеснул на стрелках китайского «Ролекса» — двенадцать минут девятого. Быстро управился.

— Молодец, Сергач! — похвалил себя Игнат вслух и побрел в горку, насвистывая мотивчик ажиотажно популярной когда-то песенки «Ай-яй-яй, убили негра, убили...».