Порченый подарок (СИ)

Галина Чередий Порченый подарок

ГЛАВА 1

Весна

 Отдав весь повод Орегу, я пронеслась по обочине размокшей после вчерашнего ливня дороги, вдоль бесконечного ряда экипажей со всевозможными гербами и затейливыми украшениями, ощущая всей кожей настойчивый и обеспокоенный взгляд Алмера, что следовал за мной неотступно, как ему и полагалось. Обязанность слуги и личного конюшего — присматривать за тем, чтобы лошади были в порядке и чтобы юная хозяйка не свернула себе шею, разъезжая на норовистом подарке отца к совершеннолетию. И только мы вдвоем знали, что его беспокойство обо мне не просто должностные обязанности, а нечто настолько большее и глубокое, что от постыдных мыслей об этом мне становилось жарко и тесно в собственной коже. И никакая бешеная скачка с ветром, бьющим в лицо, не охладит мои пылающие от стыда и предвкушения лицо и сердце, не выметет прочь недостойных мыслей, не унесет страх и чувство вины за то, на что почти согласилась.

Комья грязи вырывались из-под копыт Орега и частенько влетали в открытые окна таких же неимоверно безвкусно украшенных карет, какими были и сидевшие в них разряженные в пух и прах девицы и их сопровождающие, направлявшиеся ярким потоком к дворцу правителя. Возмущенные вскрики и визги, раздававшиеся вослед, только забавляли меня, отвлекая от бесконечно вращавшегося последнее время в разуме водоворота мятежных мыслей. Неужели я решусь?

— Да что она себе позволяет! — понеслось мне в спину, когда очередной слякотный комок врезался в дверцу экипажа аккурат посредине выпуклого золоченого герба, изображающего какую-то рептилию, очевидно, дракона, явно мучимого запором, учитывая его позу и оскаленную морду.

Надо же, деточка семейства Оршо Альнигрис достигла положенного возраста и в этом году наверняка мечтает быть одной из самых завидных дебютанток на празднике Выбора. Правильно, мы же ровесницы. При мысли о необходимости моего присутствия на этом действе передернуло. А еще при воспоминании о том, какое воодушевленное выражение лица всегда появлялось у отца, когда он говорил о моем первом официальном выходе. У него на свою единственную дочь были эпичные планы, не так ли? Как жаль, что я их не оправдаю, папа. Я так люблю тебя, но и его тоже.

Смятение снова мутной волной поднялось в душе. Оглянувшись через плечо, я поймала вопрошающий, тревожный взгляд Алмера и ударила пятками по бокам коня, ускоряясь еще больше. Но даже в дробном перестуке копыт мне все слышалось: «Решусь? Решусь? Неужто… решусь?»

Хотела по привычке свернуть с основной дороги к служебному проезду прямо на конюшню, но тот неожиданно оказался перегорожен повозками с провиантом для празднества, а я уже разогнала Орега так, что резко остановить его было невозможно. Под обеспокоенный выкрик Алмера, я сильно потянула удила вправо, заставив жеребца сменить траекторию движения и едва не уложив его этим на бок, буквально в последний момент успела проскочить между двумя экипажами, въезжавшими в главные ворота. И хорошо, что во время разворота часть скорости удалось погасить, иначе я с разгону влетела бы в группу ездоков, что неторопливо двигались сейчас по главной аллее, ведущей к парадному входу дворца. Орег встал на дыбы, чуть не сбросив меня, чего мне внезапно почти захотелось. Ведь тогда не нужно будет присутствовать на проклятом празднике Выбора и самое важное в жизни решение тоже придется отложить… совсем не по моей вине, а в силу обстоятельств. О, Пресветлая Даиг, насколько же я труслива и эгоистична! Разве тот, кто способен на настоящую любовь, стал бы думать о чем-то таком?

Мое, безусловно, эффектное, появление не прошло незамеченным. Несколько всадников резко развернули коней… да нет, какие же это кони — натуральные чудища! Мохнатые, как диковинные северные быки из дворцового зверинца, раза в два крупнее моего изящного жеребца, все светлых мастей, от серой до соловой, с ножищами, больше напоминающими стволы корабельных сосен, с густыми гривами и хвостами, достигающими земли, и жуткими темными глазами. Они уставились на моего обомлевшего беднягу, тонкокожего ахлийца, с таким выражением, будто были плотоядными и вполне готовыми его сожрать на месте. На таких взглянешь раз, и поверишь — могут.

Под стать жутковатым коням были и их всадники. Просто огромные мужчины в покрытой дорожной грязью, но явно очень дорогой одежде необычного покроя, преимущественно черной, без всякого шитья и украшений в противоречие нынешней моде, но из очень добротной ткани, и с массой разнообразного оружия, висящего на их телах и притороченного к седлам. Странные шлемы, закрывающие верхнюю половину лиц, длинные волосы множества оттенков золотистого, небрежными прядями рассыпавшиеся по широченным плечам, неохватные торсы, мощные бедра под натянувшейся тканью замшевых штанов, окованные железом сапоги до колен. На кожаных нагрудниках каждого — тиснение, вроде бы оскаленная морда какого-то зверя…