Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина

К сожалению, в реальности все прошло значительно менее гладко, чем на бумаге. Резервные части подходили к Баин-Цагану с разных направлений и в разное время, не имея связи друг с другом и сведений о противнике, разведка также не проводилась. Первым в атаку в 8.30 утра пошел 2-й батальон 11-й тбр. В 11.30 этот батальон снова пошел в бой, уже вместе с подошедшим 3-м батальоном. Подразделения 24-го мотострелкового полка сбились с пути и не смогли вовремя поддержать танкистов — в атаку они пошли самостоятельно и только в 13.00. В 15.00 в кипевший на горе бой вступил подошедший к месту сражения бронебатальон 7-й бригады. Первая же — и единственная за этот день — скоординированная атака состоялась только в 19.00, кроме перечисленных выше частей в ней также приняли участие спешенный эскадрон и бронедивизион 8-й монгольской кавдивизии. Впрочем, участие 11-й танковой бригады в этой атаке было весьма ограниченным — 5 БТ-5 разведроты и 6 огнеметных ХТ-26. Батальоны бригады к этому моменту принять участие в атаке уже не могли. 3 июля 1939-го 11-я танковая бригада потеряла 77 танков из 133 принявших участие в бою, из 65 бронемашин было потеряно 45. Большая часть потерь была нанесена огнем противотанковой артиллерии — 75–80 %. При этом стоит отметить, что специализированных противотанковых пушек у японцев было не так уж много — воюя против китайцев, японское командование явно не считало противотанковую оборону приоритетной задачей. В японских полках имелось по одной 6-орудийной батарее, 37-мм противотанковая пушка «тип 94», всего 18 орудий на дивизию — и на этом «все» заканчивалось, так как никаких частей усиления противотанковой обороны дивизионного уровня в японской армии не имелось. Для сравнения: в немецкой пехотной дивизии, кроме 12-орудийной противотанковой роты в каждом полку, имелся еще и отдельный дивизион с 36 пушками. С учетом трех пушек в разведывательном батальоне немецкая пехотная дивизия имела 75 скорострельных противотанковых пушек РаК-35/36. Однако даже имевшейся у японцев артиллерии вполне хватило, чтобы изрядно проредить советские мехчасти.

Сейчас мы можем лишь гадать, насколько правильным было решение Жукова об атаке японцев. С одной стороны, японский плацдарм на фланге действительно представлял собой огромную опасность для советской группировки на восточном берегу Халхин-Гола. «Было ясно, что в этом районе никто не может преградить путь японской группировке для удара во фланг и тыл основной группировки наших войск»[251]. Игнорировать подобную угрозу было более чем рискованно. Много позже и на другом конце Азии, при возникновении во многом аналогичной ситуации во время так называемой «Войны Судного дня» 1973-го египетское командование не придало должного значения плацдарму, захваченному десантниками Ариэля Шарона. И в итоге переправившиеся через Суэцкий канал главные силы наступавших египтян были отрезаны и окружены, а война закончилась очередным поражением арабской коалиции.

С другой же стороны, танковая атака, особенно в том виде, как это происходило 3 июля на горе Баин-Цаган, на тактическом уровне привела лишь к большим потерям атаковавших. «Раздавленная японская дивизия»[252], увы, существовала лишь на словах.

Однако, кроме тактического, был еще и оперативно-стратегический уровень. Сам факт атаки советских танкистов нарушил планы японского командования. В условиях, когда к плацдарму уже стянуты резервы противника, продолжение наступления к советским переправам без усиления выглядело слишком рискованным. Японское командование могло лишь гадать, насколько сильно им удалось потрепать советские мехчасти, и не имело информации, найдутся ли у русских новые «козыри в рукаве». Усилить же группировку на Баин-Цагане японцам было фактически нечем — их силы в районе конфликта были ограничены, и все они к этому моменту были уже введены в бой. Оставаться на месте тоже было слишком рискованно — переправа к горе Баин-Цаган была единственным мостовым комплектом, имевшимся в распоряжении японского командования. Одно-единственное удачное попадание советского снаряда или авиабомбы оставляло части на плацдарме в захлопнувшейся мышеловке.

В этих условиях вечером 3 июня японское командование приняло решение об отступлении с западного берега реки Халхин-Гол. Атака 11-й танковой бригады обернулась блефом, но блефом удачным, заставившим противника бросить карты на стол. Увы, подобный фокус мог пройти лишь с неуверенным в своих силах игроком. Летом 1941-го немецкие танковые части, отразив советские атаки, шли с плацдармов не назад, а вперед.