Порно

Мы идем на Хантер-сквер и садимся в такси. С пульсом у меня явные неполадки, это все от наркоты. Я на приходах, мы едем в никуда. Я знаю, что буду всю ночь лежать рядом с ней, как бревно, или засяду перед телевизором, пока меня не отпустит.

Диана молчит, но я понимаю, что я в первый раз ее подвел. Я не хочу, чтобы это вошло в привычку. Проходит еще минут десять, молчание становится напряженным, и я говорю:

— Извини, милая.

— Твой приятель — просто мудак, — говорит она.

Я никогда не слышал от нее таких слов, и мне не нравится, как они звучат. Бля, да я, похоже, старею. Чувствую я себя отвратительно, как будто бы в меня воткнули металлический стержень. И этот стержень все еще внутри, и рядом с ним моя плоть смотрится просто кошмарно: старая, худосочная, рассыпающаяся и, что хуже всего, смертная.

Такси проезжает Медоуз, и от Медоуз до Толкросс я успеваю заметить на улице Бегби как минимум раза три.

63. «…ты можешь расслабиться…»

Ну вот, я опять в сауне, куда я вроде как поклялась себе не возвращаться. А это Бобби, и он опять до меня докапывается. Вот она, основная проблема хищников — старых и молодых, красивых и просто уродливых, — они охуенно жестоки, точнее, они жестоки во всем, что касается их хуя лично и ебли как таковой. Он говорит, что держит меня в сауне только потому, что я ему нравлюсь. Это похоже на правду, моя техника массажа оставляет желать лучшего, да и подрочить я как следует не могу, однако большинство клиентов отчаянно хотят кончить и поэтому не замечают моей апатии и не обращают внимания на отсутствие техники. Но теперь Бобби решил, что пришло время меня «повысить» — перевести с дрочилова на минеты.

— Клиентам ты нравишься. Ты можешь делать на этом хорошие деньги, лапуля, — говорит он.

Если бы он только знал, что я еще и не такое проделывала, причем не только со своими бойфрендами, но и с совершенными незнакомцами — перед камерой. Но тогда почему меня так напрягает перспектива быстренько отсосать у кого-нибудь за закрытыми дверями «Мисс Аргентины»? Во-первых, я не хочу, чтобы у меня в жизни было еще больше секса на коммерческой основе. Всему свое время и место, и все хорошо на своих местах, как говорит мой папа. Мне и так есть чем заняться и о чем подумать, помимо «рабочих» минетов.

Во-вторых, печально, но факт, большинство наших клиентов — отвратительные уроды, и меня тошнит при одной только мысли о том, чтобы взять у них в рот.

Бобби, что делает ему честь, наделен неплохим деловым чутьем и понимает, что его присутствие, как он сам это называет, «на представительских ролях» явно снижает тон. Кстати, о снижении тона. Как бы невзначай я упоминаю, что знаю Мики Форрестера. Он тут же звереет и говорит:

— Он дерьмо. Преступник и нарк. У него бордель, а не сауна. А ты нас всех под одну гребенку метешь.

— Я еще не видела, как выглядит его массажный салон.

— Массажный салон, ебать-колотить! Да там нет вообще никаких ограничений, они даже и не пытаютца делать вид, что занимаются массажем или еще чем! Девочки, которые там работают, понятия не имеют, што такое массаж. Они там в открытую торгуют наркотой, коксом. По мне, так им всем давно пора в тюрягу. — Он понижает голос и становится совсем серьезным: — Ты такая хорошая девочка, ты не должна общаться с этим сбродом. Потом проблем не оберешься. Тут понимаешь, какое дело, рано или поздно они сделают так, што ты окажешься на их уровне. Серьезно тебе говорю.

Я думаю о том, что они уже опустили меня дальше некуда, и вежливо улыбаюсь Бобби. Похоже, мистера Форрестера не любит никто, и мне кажется, ничего удивительного в этом нет. Я возвращаюсь домой и делюсь этой мыслью с Марком, который торчит на кухне вместе с Дианой. Она готовит пасту. Марк запрокидывает голову и смеется:

— Микки…

— Этот сутенер? — спрашивает Диана.

— У него вроде как сауна, — говорю я и быстро добавляю: — Не та, где работаю я, другая.

— А можно с ним как-нибудь поговорить? Мне это нужно для диссертации, — говорит она.

Марк не может скрыть своего неодобрения.

— Я его плохо знаю, — говорю я. Потом обращаюсь к Марку: — Мне показалось, что у вас несколько натянутые отношения, судя по тому, что случилось в пабе.

— Мы с Микки никогда не дарили друг другу подарки на Рождество, — усмехается Марк, бросая нарезанный лук, чеснок и перец в кипящее масло. Он поворачивается к нам с Дианой и смеется, как будто бы прочитав наши мысли. — Ну, то есть не то чтобы мы вообще дарили подарки хотя бы кому-то.