Порнограф

И вот, пожалуйста, переступаю порог барского, недавно отремонтированного особнячка в районе Садового кольца, и что же вижу? Верно — представителей сексуального меньшинства. К этой проблеме я отношусь сдержанно. Каждый любит то, что хочет любить. По своей природе. Кто лижет эскимо, а кто — пломбир. Дело в другом, совершать это надо в скромных местечках, не афишируя свои добродетельные наклонности. Понятно, о каких наклонах идет речь.

Впрочем, встретила нас редакционная производственная суета: в свет выходил очередной номер, и трудно было определить, кто трудится по убеждению, а кто за материальное вознаграждение. Хотя в коридорчиках присутствовал странный запах — запах дорогой парфюмерии. Удушливый и сладковатый, как в вольере у орангутангов. О чем я и сказал своему товарищу. Сосо улыбнулся улыбкой вышеупомянутых животных и заметил, что деньги не пахнут. Я не согласился: это именно тот случай, когда они пахнут, и очень. Меня не слушали — и скоро я уже знакомился с Главным редактором. У него было лицо то ли язвенника, то ли будущего удавленника. Несчастный хлебал гороховый суп из тарелки и нам обрадовался, как висельник петле.

— О, гости дорогие! Наконец-то! Как жизнь? Меня можно называть Макс, разрешил мне. — Не будет никаких проблем, Иван. Нам профессионалы нужны. Любая ваша голубая мечта, ха-ха, друзья мои, сбудется.

— Проще будь, Максимушка, — не выдержал первым Сосо. — Мы с Вано были, есть и будем придерживаться традиций. Для нас путеводная звезда — это п… да! И никаких гвоздей.

— Ха-ха! Гвоздей, — заливался придурковатый редактор. — Простите меня, я без задней, ха-ха, мысли!.. Ну ладно, как говорится, ближе к телу, ха-ха, в смысле, к делу!

У меня появилось крепкое желание накрыть работодателя миской с гороховым супом, чтобы привести в чувство. Не успел — по селектору был вызван ответственный за материальную часть редакции; проще говоря, завхоз по фамилии Шапиро. Он полностью соответствовал своему высокому званию и мучился прокисшей улыбкой от нашей беседы, из которой следовало, что в руки дилетанта отдается дорогостоящий автоматический фотоаппарат «Nikon». В грустном взоре завхоза читался немой укор: «А не сбежит ли этот новоявленный херов папарацци в государство Израиль, чтобы там, загнав аппаратуру, безбедно проживать на шекели, пока мы тут будем страдать за Христовы идеи?»

— Действительно, а где гарантии? — вопросил любитель супца, когда его сотрудник в дипломатической форме изложил своим сомнения.

— Я — гарантия! — рявкнул князь и плюхнул на стол пачку вечнозеленых ассигнаций. — И могу прикупить вашу шарашкину контору. Но без вас, любезные мои, вах-трах!

Его прекрасно поняли, и через несколько минут я оказался обладателем современной и красивой игрушечки, похожей выдвигающимся объективом на дуло базуки — самым эффективным оружием в боях местного значения.

Потом мы начали обговаривать спецзадание. По сведению редакции в нашу варварскую столицу приезжает инкогнито поп-звезда мирового масштаба некто M.D. Необходимо «снять» его не только в окружении телохранителей и истерических фанатов, но и желательно в интимной, так сказать, обстановке. С любимым дружком Борухой Моисюкиным, известным дитем порока. Как и где это уже проблемы папарацци, то есть мои. Хотя мне помогут на первый раз и сообщат о встрече двух любящих сердец.

— Не понял, — признался я. — А зачем все это?

— Юноша, — укоризненно проговорил Макс. — Вы меня разочаровываете. «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся». Первое послание к Коринфянам. Мир, мои друзья, меняется, и мы должны меняться вместе с ним. Публика желает видеть своих кумиров без неглиже. И мы призваны потрафлять её вкусам.

— Вкусам? — не выдержал я. — Голая жопа — хороший вкус?

— Фи, молодой человек, — поморщился Главный. — Будьте добры, выражайтесь более утонченно.

— Да, пошел ты, зачуханец! — и хотел огреть оппонента фотоаппаратом, удобным для такого решительного действа.

Князь перехватил мою руку и объявил во всеуслышание, что я ещё не привык к специфике издания под небом голубым и поэтому меня надо простить. Задание родины будет выполнено. Тем более оно хорошо оплачивается. По высшим расценкам, так?

— Так-с, — ухмыльнулись мне сатанинской улыбкой. И назвали цену каждого снимка. Я тотчас же прекратил привередничать и сделал вид, что любуюсь в окне голубыми, тьфу, небесами.

Да, продался с потрохами! Да, осуждай меня, публика! Поноси последними словами. А что делать? Не свезло нам, ванькам, родиться в родовитом батистовом поместье под Парижем. И неожиданно почившего в бозе богатенького дядюшки в Иберии, то бишь Испании, тоже нет. Ни хрена нет, кроме родной и любимой отчизны, распластавшейся в перламутровой пыли летней полуденной дремы.