Порнократия

Мы спустя полвека проиграли еще одну Сталинградскую битву, безропотно приняв «шоковую терапию», обобрав, швырнув в нищету ветеранов войны и подвижников тыла. Помните 92-й, помните арбатские лотки, заваленные орденами и медалями полуголодных фронтовиков? Я помню… Мы проиграли Победу, когда стали терять по миллиону человек в год. Нет, не в битвах (хотя и в горячих точках погибло немало), а от безысходной жизни и безверия, переходящего в комплекс национальной неполноценности.

Мы проигрывали Победу, вводя эту ублюдочную аббревиатуру ВОВ вместо гордых слов «Великая Отечественная война». Какие-то странные историки, озабоченные благосклонностью зарубежных коллег, принялись наперебой убеждать нас: мол, если она и великая, то исключительно потому, что потери наши оказались несоизмеримо велики. Несоизмеримо с чем? С самим спасением российской цивилизации?! Мы постепенно приучились воспринимать нашу войну глазами Запада, даже в школьных учебниках появились извинения за то, что победили в годы, когда у власти был Сталин. Согласен: грязь Истории не следует покрывать сусальным золотом вранья. Но и сводить войну, как это делалось в минувшее десятилетие, только к заградотрядам, драме перемещенных народов и сталинскому деспотизму тоже нельзя.

Куча мусора, даже если она до небес, никогда не станет вдохновляющим монументом народной славы.

А вы помните, как перед полувековым юбилеем Победы Кремль буквально трепетал в холопском недуге: приедет ли Клинтон на торжества? Помните? Я помню… Я опубликовал тогда в «Труде» статью «Грешно плевать в Чудское озеро» и получил много писем, полных обиды и бессильного гнева. Я храню эти письма — они несмываемый укор нашему поколению, оказавшемуся хлипковатым для такой тяжкой ноши, как победа в мировой войне…

Мы проиграли Победу, когда наша интеллигенция, мозг и путеводитель нации, шедшая некогда в ополчение, на гибель ради своего народа, стала вдруг жаловаться на то, что народ ей достался вроде как некондиционный, с брачком-с… Мол, нечего искать свой путь — надо быть как все! Но ведь войну-то мы выиграли именно потому, что были не как все! А вот потеряли Победу, когда захотели стать как все.

Мы встречаем 55-летие Победы в тяжелое время, в эпоху кризиса и упадка. Выйти из этого тупика, из этого самопоругания — значит снова завоевать, вернуть, сделать навек нерушимой проигранную Победу!

Премиальный звон

Недавно я побывал на торжественном вручении литературной премии Солженицына. Слушал речь самого Александра Исаевича и думал о том, что большой писатель всегда начинает как ересиарх, а заканчивает как патриарх. Лауреат премии талантливейший Валентин Распутин в ответном слове сравнил подлинную литературу с истаивающей в океане разврата льдиной, на которой мужествуют, подобно папанинцам, последние совестливые мастера слова. Метафора, кстати, достаточно верно отражающая реальное положение дел в литературе…

Договоримся сразу: речь идет именно о литературе, а не о легком чтиве, являющемся неотъемлемой и, видимо, необходимой частью индустрии развлечений. То, что авторы этих книжек работают со словом, не должно вводить в заблуждение. В конце концов кроссворды тоже составлены из слов, однако никто не считает их изящной словесностью. Мы же ведем речь о литературе в той или иной степени художественной. Так вот, если вы полагаете, будто «художественные» авторы в наши дни пишут для читателей, вы глубоко заблуждаетесь. Они в своем большинстве пишут для жюри литературных премий. Появился особый жанр — премиальная литература. В прежние времена, скажем, на производстве премий было множество: квартальная, за рационализаторство, за экономию сырья и т. д. и т. п. В литературе же, наоборот, премий было мало — ленинские, государственные, комсомольские и еще кое-что… Узок был и круг лауреатов. Премии, кстати, давались не только за любовь к партии, но и за читательскую любовь. Тот же Распутин — лауреат Госпремии СССР. Теперь все наоборот: на производстве премий фактически не стало (зарплату бы вовремя выдали!) — зато в литературном цеху их множество. Одно лишь перечисление займет всю колонку…

Думаю, мало кто удивится, узнав, что писателя, кроме вдохновения, обуревают еще и самые обычные заботы: заплатить за жилье, одеться, накормить семью, культурно отдохнуть… Однако серьезную литературу издатели берут неохотно и выпускают небольшими тиражами. Гонорар куда как меньше авторского гонорара. К примеру, если роман разошелся в количестве десяти тысяч экземпляров, что бывает не так уж часто, автор получает где-то две тысячи долларов. А ведь даже самый писучий литератор, не халтуря, сочиняет роман не меньше года. Б то же время премия Букера, питаемая живительными водочными токами фирмы «впитой», составляет около 15 тысяч долларов. Улавливаете? Что легче — бороться за читателя, писать романы с резвостью курицы-скоронесушки или попросту понравиться премиальному жюри?