Порочная игра (СИ)

Хлыстов чмокнул меня в кончик носа, и снова вернул мою руку на свой торс. Я сдалась. Подвинулась ближе, и смело заглянула в его глаза. Что происходило со мной? Куда я двигалась? К чему стремилась? Мне действительно не хотелось быть счастливой? Хлыстов мог посмеяться надо мной, но я рискнула и потянулась к его губам. Он замер. Ответных действий не последовало, но когда я уже прикоснулась к нему губами, Глеб прижал меня к себе сильнее и подхватил мой порыв. Он осторожно целовал меня, гладил, ощутимо сдерживаясь, чтобы не перейти от нежности к страсти. Я просунула руку под футболку Хлыстова, и случайно коснувшись коленом между его ног, ощутила эрекцию. Способна ли я сейчас на это? Температура кажется спала, но сил не было совсем.

– Кать... Не драконь, - хрипло и тихо протянул Хлыстов, и приостановился.

– Я смогу...

– Нет... Мы не будем сейчас этим заниматься. Ты должна отдыхать.

– Я кажусь тебе сейчас некрасивой?

– Ты кажешься мне сейчас простуженной пациенткой. А я, видимо, кажусь тебе совсем козлом похотливым, который готов пыхтеть на слабой девочке, даже во время горячки и под звуки кашля. 

– Мне немного лучше, - я не понимала, зачем уговаривала его, учитывая то, что действительно этого сейчас не хотела. Просто, чтобы не потерять? 

– Не о том думаешь, моя ненасытная Екатерина, - безоговорочно осадил меня Хлыстов, и кажется успокоился. – Давай спать.

Мы улеглись удобнее. Глеб укутал меня в одеяло, и снова заставил обнять себя. Я пропадала. Я влюблялась в него, и вероятно только потому, что он хорошо со мной обращался, когда мне стало плохо. 

Глава 20

У меня была температура в течение трёх дней. Хлыстов в эти дни оставался дома, и по-прежнему ухаживал за мной, не используя в низменных целях, а потом я как-то резко пошла на поправку. На четвёртый день моего пребывания в квартире Глеба, он всё-таки ушёл в университет. 

Я проснулась. На журнальном столике стоял термос, тарелка с бутербродами, лекарства и записка.

"Снежинка, будь хорошей девочкой. Покушай и выпей лекарства. Приду проверю. Если что – звони. К сожалению, без меня университет совсем загибается, и придётся помочь несчастным студентам. Жаль, что среди них сегодня не будет одной маленькой злюки. Я буду скучать по ней".

Я улыбнулась, выполнила его указания, и задумалась. Что мне делать? Я одна в чужой квартире. Хозяйничать неловко. Сбегать как-будто не хочется, ведь я ещё не окрепла и в общаге может стать хуже. А что, если приготовить что-нибудь? За всё это время, мы питались только едой на заказ, и не думаю, что Хлыстову не хотелось бы чего-то нормального, а не хлебобулочного. Я подошла к холодильнику. Кисломолочка, сосиски и яйца. Из этого вряд ли получится какой-нибудь борщ. Я снова прилегла, взяла телефон, заказала продукты с доставкой, и через час уже принялась готовить. Я редко готовила. На кухню в общаге, порой, лишний раз и заходить не хотелось, не то что создавать полноценный комплексный обед, поэтому уже почти три года как концентраты и колбаса – моё всё. 

За два часа, пока возилась с супом и макаронами по-флотски, я поняла, что всё-таки ещё не выздоровела. Голова разболелась. Захотелось снова лечь, но в дверь вдруг позвонили. Курьер в красной униформе без лишних вопросов передал большой картонный конверт для Хлыстова. Странно. Он даже не спросил, кто я. 

Я закрыла дверь, и рассмотрела письмо. Всё было написано на немецком, отправитель какой-то профессор из Мюнхена... Институт неврологии. Глеб уезжал тогда так надолго в Германию? Интересно, что там внутри, но в любом случае, я всё равно не понимаю немецкий язык. Стало ужасно любопытно, чем он занимается, какой научной деятельностью. Искать этот институт в интернете, я не стала, поэтому просто зашла на сайт нашего университета во вкладки "Преподаватели". Да уж... Эти пять строк информации о Хлыстове были ужасно скудными, но хотя бы стало ясно, что он участвует в разработке новой программы лечения рассеянного склероза, в сотрудничестве с кафедрой немецкого института, и является членом Европейской академии неврологии. Я понятия не имела, что это значит и что конкретно делает Глеб, но будто бы почувствовала гордость оттого, что мой любовник старается помочь больным людям.

Время близилось к трём часам дня, но Хлыстов всё ещё не вернулся. Пошла в душ. Завернутая в полотенце, вышла из ванной, и мой взгляд упал на пианино. Да чтоб меня... Почему так трудно просто сыграть, ни о чём не вспоминая? Неужели, я настолько слабая, что не могу переступить через этот дурацкий барьер? Подошла к инструменту, подняла крышку и начала играть так робко, будто не имела права это делать. Играла, ускоряясь в темпе и не заметила, как увлеклась и расслабилась, импровизируя на ходу. Боковым зрением заметила, что я уже не одна в комнате. Резко остановилась. Повернула голову, и обнаружила возле входной двери Хлыстова. Он улыбался, будто подловил меня, но его взгляд не казался хитрым или уличающим. Он словно был рад, что я решилась сыграть.

– Почему остановилась? - спросил Глеб, и я пожала плечами, подойдя ближе к нему.