Порочная игра

Теперь Сара намыливала его правую руку. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не схватить ее и не затащить к себе в ванну прямо в шелковом пеньюаре.

Вообще говоря, он бы тогда не нарушил им же установленные правила. Ванна, как известно, не постель.

Подавив стон, Вейн закрыл глаза и попытался получить удовольствие.

Покончив с руками, Сара вновь занялась его грудью. Она дразнила его, обводя губкой соски. Его живот сжался, и Вейн судорожно втянул воздух, когда губка опустилась ниже.

На этот раз он не смог подавить стон. Он открыл глаза и увидел, что она смотрит прямо ему в глаза, в то время как рука и губка продолжают ласкать его, такие мягкие, влажные и теплые.

Теперь ему захотелось самому выпрыгнуть из ванны и закончить то, что она начала, но что-то в выражении ее глаз, в ее ласках заставляло его оставаться на месте и терпеть.

Стиснув зубы, он сопротивлялся потребности излить семя прямо в ее руку.

Больше он терпеть не мог. С хриплым стоном он убрал ее руку и быстро встал. Вода каскадом стекала с его плеч.

Он вышел из ванны и протянул к Саре руки, но она осталась стоять на коленях возле ванны, сопротивляясь попыткам поднять ее. Она разжала руку, и губка упала в воду. Сердце Вейна подпрыгнуло от этого звука.

Она стояла перед ним на коленях. Не было ни слова произнесено, но инстинкт подсказал ему, что она собралась сделать. Эти грешные зеленые глаза смотрели на него снизу вверх, удерживали его взгляд. Он ждал затаив дыхание, не в силах оторвать взгляда от этих все понимающих глаз.

Она облизнула губы. Затем очень медленно опустила взгляд на его член. Она смотрела на него так, словно видела самое изысканное угощение в жизни.

Затем медленно и осторожно она провела языком по головке.

Господи! Он что есть силы схватился за край ванны. А между тем ее губы сомкнулись. Тело натянулось как струна. Он никогда и не думал просить ее об этом. От того, что она делала это по своей воле и с таким знанием дела, голова шла кругом.

Гордая леди Вейн, стоя на коленях, обслуживала его, и, судя по ее виду, делала это с большим удовольствием. Вейн перестал думать, отдавшись на волю наслаждения.

Сара тоже наслаждалась этим актом. Она никогда и представить не могла, что может получить от этого столько удовольствия. Вейн был сильным мужчиной, но, даже если она стояла перед ним на коленях и делала то, что мужчины обычно просят лишь от продажных женщин, сейчас он был в ее власти.

Она заставляла его замирать и дрожать, словно он был жеребцом, учуявшим кобылу. Ее прикосновения заставляли его стонать, хриплым шепотом молить о пощаде и совершать резкие толчки бедрами, чтобы помочь ей поймать ритм. Это она заставила его забыть о том, что он не хотел делить с ней постель.

И оттого что она чувствовала губами и ладонями его гладкость, его тепло, его силу и твердость, внутри у нее все таяло. Все, включая сердце. Она пришла сюда с намерением объявить ему о полной капитуляции. И этот ее дар был не случаен. Но сейчас, даря ему наслаждение, она чувствовала себя сильнее, чем прежде. И когда он ускорил ритм и отшатнулся от нее с хриплым стоном разрядки, она испытывала триумф победительницы.

Когда его дрожь пошла на убыль, Сара прижалась лицом к его тугому животу и провела ладонями по ягодицам. Кожа там была мягкая, влажная и обжигающе горячая. Она поцеловала его в бедро. Он продолжал дрожать, дыша так, словно пробежал не одну милю.

Наконец его рука коснулась ее плеча.

— Тебе не надо было это делать.

Она подняла глаза.

— Мне хотелось. — В груди стоял ком, мешая говорить, хотя Сара понимала, что ей следует сказать кое-что еще.

На этот раз, когда он ее поднял, она не сопротивлялась. Он обнял ее и поцеловал так, словно этот поцелуй был последним, словно мир рухнул и в нем остались только они двое, словно они стояли над краем пропасти, готовые броситься в бездну.

Сара боялась этого неизвестного будущего. Очень боялась. Но если с ней будет Вейн, она как-нибудь найдет в себе мужество взглянуть этому будущему в лицо.

Она сделала первый шаг в бездну.

— Я люблю тебя, Вейн, — прошептала она у самых его губ. — Так сильно, что меня это пугает.

Он замер. Она перестала целовать его скулы и подняла глаза.

— В чем дело? — «Только, пожалуйста, не говори, что ты передумал. Пожалуйста, скажи, что ты тоже меня любишь».

Она едва не начала молить его об этом вслух. Хотя, если бы пришлось его умолять, возможно, она опустилась бы и до этого.

— Я так долго ждал, чтобы ты мне об этом сказала, — выдохнул он, убирая волосы с ее лица и заглядывая ей в глаза. — И потому мне еще труднее признаться в том, что я не был до конца честен с тобой.

Нет! Она не могла в это поверить. Она едва не покачнулась, таким острым было ощущение падения. Он удержал ее. Его темные глаза заклинали выслушать, понять. Разочарование, страх, раздражение, грозящее перейти в гнев, — все это было ей так знакомо.

— Скажи мне. Скажи сейчас. Что случилось? Что ты сделал?

Он осторожно высвободился из объятий.

— Позволь мне вначале что-нибудь накинуть на себя.