Порочная невинность

– Ты еще кто? Где тетя Варя? – остатки разума еще не покинули Самойлова, и он мигом сообразил, что кабинеты его офиса тщательно убирают каждый вечер пятницы. А именно пенсионерка Варвара Петровна – старательная женщина, работающая здесь с незапамятных времен.

– Бабушка моя, дома она, приболела, – сбивчиво объяснял парень, да что там парень, какой-то мальчишка, лет шестнадцати, хотя может и старше, только худой и невысокий, в белой футболке и синем комбинезоне уборщика на пару размеров больше, чем нужно. Бледная кожа, почти прозрачная, так и светится в полумраке, темные волосы, непослушно торчащие во все стороны, изогнутые по-девичьи брови, длиннющие черные ресницы, огромные голубые глаза, пухлые губы идеальной формы – правый уголок рта ассиметрично приподнят, от чего на щеке упрямо красуется ямочка. Самойлов поймал себя на мысли, что слишком пристально его разглядывает. Парень это тоже заметил и начал покрываться неравномерными розовыми пятнами, что, кстати сказать, восхитило Вадима еще больше. Никогда прежде он не видел, чтобы кому-то так шло смущение. Огромного труда Самойлову стоило отвести от парня взгляд, его как магнитом тянуло посмотреть на него еще разок. Не то, чтобы красивый, но… Какой ужас! Секса в нем было столько, что хоть половником черпай. Так, стоп, перебор! Это все Виагра! Появись сейчас перед ним и сама тетя Варя, она показалась бы ему не менее привлекательной.

– Я пока там помою, извините, – парень осторожно прикрыл за собой дверь, гремя железным ведром.

Самойлов был готов сгореть со стыда. Наверняка, мальчишка догадался, чем он здесь собрался заниматься! Большой босс, а какой пример для подрастающего поколения? С его уходом стало как-то легче дышать, но возбуждение не отпускало. Он быстро прошмыгнул в свой личный туалет, дверь как раз находилась за его спиной, чуть правее, замаскированная под обычную кладовку, уперся лбом в обжигающе холодный кафель на стене, но это не помогло. Взялся вспотевшими пальцами за основание члена, который он, кажется, никогда еще не видел таким большим, с ломанным узором пульсирующих вен. Провел рукой по всей длине пару раз, сдавленно застонал, попытался представить сцену из какого-нибудь эротического фильма, но ничего не получалось. Все мысли возвращались к светлому образу внука тети Вари. Да что за наваждение? Интересно, в аннотации к Виагре пишут, что возможна резкая смена ориентации? Самойлов, конечно, помнил, что, будучи «вечно молодым и вечно пьяным» пару раз участвовал в оргиях, так, из любопытства, свойственного растущему организму. Но никогда ничего серьезного у него с парнями не было… Что его так зацепило пять минут назад именно в этом мальчишке, он понять не мог. Только он расслабился и почти уговорил себя, что это еще ничего не значит, стремительно наращивая темп, и готовился к кульминации, как дверь резко распахнулась. И надо же быть таким идиотом, чтобы «в порыве страсти» забыть закрыться!

Мальчишка стоял со шваброй в руках, наблюдая Самойлова со спущенными брюками в полной боевой готовности. Его рот открылся от удивления, а на щеки и кончик носа медленно наползал алый румянец.

– Простите, – сдавленным голосом извинился он, и хотел было шмыгнуть за дверь.

– Стоять! – прорычал Самойлов. – Зайди и закрой дверь за собой.

Казалось, минуту парень не мог сообразить, что от него хотят, а потом развернулся, шагнул вперед и закрыл за собой дверь, глядя на Самойлова, как загипнотизированный кролик. Огромные, холодные глаза с темным ободком вокруг радужки, как у собак хаски, влажно блестели, отражая приглушенный свет желтой лампы под потолком. Сознание Самойлова окончательно помутилось, его руки мелко подрагивали, на висках выступила испарина. Один широкий шаг вперед – и он прижимает своим горячим телом парня к стене, вспотевшим лбом – к его макушке, пахнущей шампунем и моющими средствами для уборки, вдавливает возбужденный член в его впалый живот, чувствует, как парень нервно вздрагивает и непроизвольным жестом втягивает длинную шею в костлявые плечи. Словно резко отрезвев, удивленно хлопает ресницами, пытается оттолкнуть тяжелое Самойловское тело руками, но это совсем не просто.

– Есть два варианта развития событий, – горячим шепотом Самойлов обжигает шею парня слева, тот настороженно затихает, поднимая испуганное лицо.

– Либо это делаю я, будет быстро, страшно и больно, либо ты сам…

Несколько напряженных секунд парень раздумывает, буравя теплые глаза Самойлова своими льдинками, забираясь взглядом едва ли не в самые мозги, от чего скулы сводит и ноги подкашиваются. Как же это возможно выглядеть таким страстным и холодным одновременно? Как это возможно, так пошло закусить нижнюю губу, словно герой дешевой порнушки, и продолжать так невинно хлопать ресницами? Ведь он явно не делал это специально, скорее вообще не замечал. Ему что, никто никогда не пытался глаза открыть? И разве он не видит это сам каждый раз, как смотрится в зеркало?