Порочная связь

– А что Миша? – удивленно спросил он. – Это же твой ребенок, ты осознанно пошла на этот шаг – родила, я дал ребенку свою фамилию, как и тебе, усыновил его, но повторюсь, я еще молод для детей, и жизнь мне эта семейная в тягость, как и бытовуха, в которой ты меня хоронишь. А я не хочу так, Слава. Я хочу свободы, хочу видеть вокруг себя красоту.

В его голосе столько воодушевления, а у меня внутри пустота разрастается с неимоверной скоростью, и черное пламя горечи выжигает внутри все живое.

– А знаешь еще что, Слав, – муж сел со мной рядом на кровать, глядя прямо перед собой и будто не замечая моего состояния вовсе. – Я же не подонок, Слава, я хочу, чтобы все было по-честному, изменять тебе не хочу. Поэтому, – он хлопнул себя по коленям, – вставай, хватит хандрить, все у тебя в жизни наладится.

Он хлопнул меня по попе и вышел из комнаты, оставляя одну. Горькие слезы тут же потекли по щекам, и я на негнущихся ногах слезла с кровати.

Как у него все легко и просто. На тебе, Слава, и разрешение на выезд, и все документы, лишь бы только ушла, освободила место для Барби, что сейчас сидит на нашей кухне за нашем столом. Пьет из кружки, которую мы покупали вместе с Димой. В сердце зашевелился червем ревность, и черная злоба затмила мой разум.

Я заводной куклой ходила по комнате, хаотично собирая вещи и швыряя их в сумку. Подонок. Ублюдок. Как он мог? Ну, ничего, Слава, ты сильная, ты со всем справишься. Я еще потом посмотрю, как он будет со мной разводиться. Вот тогда и попляшет он у меня. На барби белобрысую повелся, красоты ему захотелось?

Последняя вещь, наконец, заняла свое место в сумке, и я, утрамбовав ее, рванула молнию. Та вжихнула и скрыла тот хаос, что творился внутри. Я вышла из спальни. В гостиной никого не оказалось, только Мишенька посапывал в люльке, и рядом с ней стояла еще одна объемная тара, которую, как я поняла, предстоит тащить мне самой. Набежавшие на глаза слезы я раздраженно смахнула тыльной стороной ладони. Закрытая дверь на кухню и доносящийся оттуда смешок я приняла за публичное оскорбление. В обе руки подхватила сумки и, не чувствуя тяжести, вытащила их за дверь. Потом вернулась за ребенком. Взяла его на руки и прижала к груди. Миша пошевелился в мои тесных объятиях, закряхтел. Я вышла на лестничную площадку и повернулась, чтобы закрыть дверь, когда по коридору прохладной волной прокатился сквозняк, и дверь громко хлопнула. Я дернула головой, словно от звонкой пощечины, которая разделила мою жизнь на «до» и «после». Душу захлестнуло отчаяние. И стоя сейчас перед закрытой дверью, я растеряла всю свою спесь, всю озлобленность на Диму. Сердце трепетало, словно у колибри, норовя выскочить из грудной клетки. Я готова была пойти на все, мне казалось, что я даже терпела бы любовницу-барби рядом с Димой, только бы остаться с ним рядом. Только бы не выгонял он меня. Пока я так стояла и раздумывала, что делать дальше, неожиданно открылась дверь, и в проеме показался муж. Сердце аж зашлось от радости. В горле пересохло от переполнивших меня эмоций.

– Слава, такси уже давно подъехало и ждет тебя, – в его глазах светилось счастье, а в моих в этот момент поблек весь белый свет, превратив яркие цвета в тусклую массу.

– Дима, – я готова была унижаться, ползая на коленях, лишь бы только остаться рядом с ним. Тоска съедала внутри.

– Мэтти, – послышался из-за спины мужа голос девушки, и тут же на его плечах показались острые красные коготки.

Перед глазами все поплыло, и я ухватилась за стену.

– Хватил ломать концерт, Влада, – насупившись, проговорил Дима. – Вы все, провинциалки, такие актрисы. Теперь понятно, чем ты меня взяла, – он фыркнул, – бедная овечка с большими зелеными глазами.

«Слава, Слава, – внутри все всколыхнулось, – не достоин он этого».

Да я и сама понимала, что не достоин, но сердцу не прикажешь. Кое-как отлепившись от стенки, еле передвигая ногами, я поплелась к лифту.

– И тряпки не забудь, мне они ни к чему, – нагнал меня голос Димы, и я услышала быстрые шаги.

Он донес мне сумки до лифта.

– Консьерж поможет дойти до такси, а там наймешь носильщиков, – он сунул мне конверт в руки и, развернувшись, отправился обратно к Барби, что стояла в дверях и с наглой усмешкой в глазах наблюдала за всем этим цирком.

Я нажала кнопку вызова лифта, когда дверь повторно захлопнулась. Боже. Как же жить дальше? Что я скажу матери, когда вернусь обратно домой? И что скажет она? Я повернулась к стеклянной стене, которая украшала двадцатипятиэтажную высотку. Сделала шаг по направлению к стене. Второй. В голову забралась шальная и совсем уж глупая мысль. Я скосила глаза на прозрачную дверь, что была открыта и вела на лоджию. Подумаешь, всего-то нужно будет сделать один шаг. Третий шаг, и…

– Девушка, так вы едете или как? – послышался дребезжащий мужской голос.

Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и опрометью несусь в лифт, прижимая к себе сына.