Порочное искушение (ЛП)

Конечно, он хочет знать. Я впиваюсь зубами в губу, размышляя, можно ли как-то увильнуть от ответа. А может, мне стоит соврать и сказать, что я искала что-то для детей, что-то об образовательной передаче или что-то в этом роде. Что угодно, только не покупки для себя в рабочее время. Но у меня такое чувство, что Габриэль узнает, если я солгу. А если узнает, то будет только хуже. И мы только что пережили мою ошибку, когда я пригласила Клару без его разрешения. Между этим, моими кошмарами и всеми прошлыми травмами, которые я ему открыла, я не знаю, сколько еще у него осталось понимания для меня. Думаю, я уже перешагнула через то, с чем большинство мужчин готовы мириться.

— Белла? — Он смотрит на меня с любопытством, но с легким беспокойством. Я веду себя странно, не отвечая, я знаю это. Я делаю все еще хуже, чем есть на самом деле.

С неохотой я открываю ноутбук и поворачиваю его так, чтобы он мог видеть экран. Это сайт, специализирующийся на фотооборудовании, причем одном из самых лучших.

— Прости, что просматривала сайт во время работы, — быстро извиняюсь я. — Я знаю, что не должна. Но я ничего не делала, поэтому подумала…

— Все в порядке, — почти беззаботно говорит Габриэль, подходя и наклоняя голову, чтобы взглянуть на экран. — Похоже, это хорошее оборудование, — говорит он, и я краснею. Я могу только представить, о чем он думает, возможно, о том, как глупо с моей стороны даже думать о том, чтобы тратить такие деньги на что-то, что является всего лишь хобби.

— Да, — нерешительно говорю я. — Но я просто смотрела. Я не собиралась его покупать.

Он пристально смотрит на меня, его голос понижается. Дэнни не собирается обращать внимание на этот разговор, но у меня складывается впечатление, что он держит его в тайне от Сесилии и, возможно, Агнес.

— А твой отец переводит тебе пособие, Белла?

Мой желудок сжимается. Мы с Кларой говорили об этом моменте, о том, что я могу попытаться превратить свою работу у Габриэля во что-то другое, в возможность независимости. Но я еще не готова к этому. Я так далеко не готова. Но я также не могу лгать Габриэлю. Я чувствую, что это часть того, на чем все это держится, — идея, что я могу прийти с багажом. Возможно, я не смогу быть с ним откровенной во всем, но я не стану ему лгать.

— Нет, — тихо признаю я, подбирая свой тон к его тону. — Раньше. До того, как я переехала сюда. Но с тех пор он ничего не добавлял к моей карточке. Так что я полагаю…

— Что раз я все для тебя делаю, то он не считает нужным делать то же самое. — Тон Габриэля стал резким, и я чувствую, как вспыхивают мои щеки, когда я снова резко закрываю ноутбук.

— Мне очень жаль. Я знаю, что мой отец может быть…

— Это не твоя вина, Белла. — Слова вырываются резко, и я вздрагиваю. Габриэль, должно быть, видит это, потому что мгновенно смягчается, и его голос становится таким же. — Это не твоя вина. Это касается нас с твоим отцом. — Он делает паузу. — Ты упомянула, что любишь фотографию. Должно быть, она тебе очень нравится, если ты проводишь время, просто просматривая сайты вот так. — Он кивает на ноутбук.

Я прикусываю губу.

— Да, — признаюсь я. Я все еще не могу заставить себя сказать ему, насколько сильно, открыть ему эту часть себя. Особенно сейчас, когда он так много знает о моем прошлом, видел, как я плачу посреди ночи, когда сплю в его постели… Это кажется слишком неуместным. Слишком уязвимым. Как будто я должна держать что-то при себе. — Мне очень нравится фотографировать. Правда, в последнее время у меня не было возможности делать это часто.

Габриэль кивает, еле заметно, как будто размышляет о чем-то наедине с собой. Он встает, тянется к карману и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, кладет на стол черную кредитную карту.

— Купи себе оборудование, — говорит он. — Все, что захочешь. Мне все равно, сколько ты потратишь. Купи все, что тебе понадобится, и все, что ты захочешь.

— Габриэль! — Я выкрикиваю его имя, прежде чем успеваю остановиться, и вижу, как он напрягается. Его позвоночник на минуту становится жестким, напряжение пульсирует в нем, его руки скручиваются в карманах, и я вижу, как напрягается его челюсть. Что-то во мне тоже сжимается, в животе все скручивается, как будто это первобытная реакция на то, что он только что сделал, что-то, чего я не понимаю до конца. Я знаю только, что он — часть этого, и я тоже.

— Я говорил тебе на днях, чтобы ты купила себе что-нибудь хорошее, — твердо говорит он, оглядываясь на меня. — Ты не сделала этого тогда, так сделай это сейчас. Что хочешь, — повторяет он.

— Не думаю, что ты понимаешь, насколько все это дорого, — слабо протестую я, и Габриэль усмехается, поворачиваясь ко мне лицом.