Порочное место

Внушительный у него вид, чувствуется в нем гранитная крепость. За таким мужчиной женщины обычно чувствуют себя как за каменной стеной. Но только его женщины, которых он обязан защищать. А Элла для него если не враг, то уж точно не друг. Он приехал допрашивать ее, вытягивать секреты, которые нельзя раскрывать. Ведь она уже знает, что произошло с Вадимом, поэтому и чувствует себя неуютно под пытливым, немного ироничным взглядом столичного сыщика. Эти глаза смотрят прямо в душу, но ему не добраться до ее потаенных глубин.

– Никто не говорил. Просто мысли такие появились. Девушка вы очень красивая, Вадим таких любил… Он не предлагал вам фотосессию?

– Что, простите?

– Обычно своих девушек он фотографирует в купальнике. Кстати, это у него неплохо получается.

– Я не его девушка. И никогда ею не была. И я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в таком тоне, как будто я какая-то падшая женщина!

– У меня даже в мыслях такого нет, – покачал головой Круча.

– Нет есть, если вы думаете, что у меня могло быть что-то с вашим Остроглазовым.

– С моим? Нет, он не мой.

– И не мой тоже. Я вообще в первый раз его видела. И хорошо, что в последний.

– А что здесь хорошего? – зацепился за слова подполковник. – Человек погиб, и вы считаете, что это хорошо?

– Я считаю? Нет, я так не считаю. Жаль, конечно, что так случилось. Но Вадим не сват мне, не брат, и я оплакивать его не собираюсь…

Элла уже знала, что произошло с Вадимом. И Серафима звонила, рассказывала и спрашивала, как такое могло произойти, да и сам Круча успел вкратце объяснить суть произошедшего.

– Но все-таки это не очень хорошо, что Вадим погиб.

Эти глаза все глубже ввинчивались в душу, и Элла теряла уверенность в себе. А ведь она действительно почувствовала облегчение, когда узнала, что Вадима больше нет. Ведь больше она его никогда не увидит, а значит, не попадет под власть его мефистофельского обаяния.

– Я не говорила, что это хорошо. Не надо цепляться за слова.

– О чем вы с ним говорили?

– Когда?

– А вы с ним разве не говорили?

– Я? С ним? Нет, не говорила.

– А почему тогда вы спросили, когда?

– Вот я и спрашиваю, когда я могла с ним говорить? Не говорила я с ним.

– Почему? Вы же столько часов провели с ним за одним столом.

– Да, мы сидели с ним за одним столом, но по разные стороны. У мужчин своя компания, у женщин своя. А Вадим как будто был сам по себе. Сначала стоял, потом сел, причем с таким глубокомысленным видом, словно он какой-то великий философ. Никто не обращал на него внимания, так он любовался сам собой…

– Интересное наблюдение. Только вот непонятно, если вы не обращали на Вадима внимания, то как вы сделали такое наблюдение?

– Почему я не обращала на него внимания? Обращала. Парень он видный, с этим не поспоришь.

– Может, он вам понравился? Может, захотелось перекинуться с ним парой слов? Наедине. Ночью.

– Что это за намеки? Почему вы так со мной разговариваете? – возмутилась Элла.

Она теряла самообладание, но именно этого, казалось, и добивался Круча. И он не замедлил нанести удар.

– Потому что на упаковке с презервативом были обнаружены отпечатки ваших пальцев.

– На упаковке с презервативом? – потрясенно переспросила она.

– Вы предложили Вадиму презерватив, он отказался, – непроницаемо смотрел на нее подполковник.

Не человек он, а монстр какой-то бездушный. И взгляд у него ледяной, замораживающий, под ним Элла вдруг почувствовала себя на берегу пруда в ту злополучную ночь, когда погиб Вадим.

– Я не предлагала ему презерватив, – мотнула она головой.

– Хотите сказать, что это Вадим предложил вам?

Круча смотрел на нее, как удав на кролика, и она невольно шагнула ему в пасть. И даже кивнула. Но в этот момент в комнату вбежал Олежек, тронул Эллу за коленку и этим вывел из транса. Подбородок ее прилип к груди. Не кивала она, соглашаясь, просто хотела посмотреть на Кручу исподлобья, из-под нахмуренных бровей, чтобы выразить этим свое возмущение.

– Мама, я гулять хочу! – Олежек умоляюще смотрел на нее.

– Не сейчас, я занята. Поиграй пока.

Олежек кивнул, опустился на пол прямо перед ней и стал возить по полу маленькую машинку, выдавливая из себя звук мотора.

Круча внимательно посмотрел на Олежку. Похоже, от его проницательного взгляда не укрылось, что сын у нее аутичный. Он уже не слабенький, иммунитет у мальчишки хороший, но определенная задержка в умственном развитии ребенка чувствовалась. Ему в октябре будет семь лет, но в школу он в этом году не пойдет. Рано, не потянет он программу первого класса. Тяжело ему дается учеба, очень тяжело. Такое вот наследство оставил ему родной папа.

– Хороший у вас малыш, спокойный, – улыбнулся Круча.

Но Элле его улыбка не понравилась. Она была на взводе, на грани истерики.

– На что вы намекаете?

Да-да, намекает он. Ребенок не совсем нормальный, Элла сама в этом виновата. Больше рожать она не собиралась. Олежку бы на ноги поставить.

– Я намекаю? – с искренним удивлением посмотрел на нее Круча. – Я ни на что не намекаю.

– Что вы все время в душу ко мне лезете? – истерично воскликнула она. – Что вам от меня нужно?