Порочное место

– Извините, накладочка вышла. Надо было сразу догадаться, что ваш муж знал о вашем прошлом. Но вы неплохо играли, Наташа, и я вам поверил. Хотя должен был понять, что без участия мужа вы не смогли бы купить и достроить свой притон. И я этого до конца не понял, и Остроглазов поплатился. Он-то думал, что ваш Миша ничего не знает. А Миша был в курсе, да, Миша?

– Ты хоть сам знаешь, что говоришь, подполковник? – прорычал Муравлев. – Развели здесь ментовской беспредел! Думаешь, это тебе сойдет с рук? У меня такие связи, что тебе и не снилось!

– Ахтубова взяли. Он во всем признался.

Муравлев глянул на Кручу как злой, но загнанный в угол волк и, стиснув зубы, уронил голову на пол. Он лежал на животе со скованными за спиной руками, и ему приходилось выгибать шею, чтобы смотреть на главного виновника собственных унижений.

– Зачем ты заказал меня, Михаил Александрович? – со снисхождением победителя спросил Круча.

– Да пошел ты! – отвернув от него голову, в бессильном отчаянии буркнул Муравлев.

– Понял, что рано или поздно я вычислю твою Наташу?

И ведь прав был Муравлев. Если бы киллер не промазал, Степан бы навсегда выбыл из игры. И никто бы никогда не узнал, зачем Наташа посещала притон под Зеленоградом. Ну, захотелось женщине розовой любви, что здесь такого? Да и о самом посещении никто бы не узнал – ведь Круча помог Наташе избежать объяснения с милицией, вывел ее из-под удара, зато сам попал под раздачу.

– Это ты ничего не понял, мент, – подал голос Муравлев.

Он так и продолжал лежать голышом. Фигура у него ладная, спортивная, но смотреть на нее никакого желания не было. И все-таки Круча не давал команду прикрыть срам. Дело в том, что в костюме Адама современный мужчина чувствует себя более беззащитным, чем в одежде, потому и гонор угасает быстрее. И показания такой человек соглашается давать гораздо охотней…

– А что я должен понять? Может, объяснишь?

– Может, и объясню. Только одеться дай.

– Смотри, Михаил Александрович, положение у тебя безнадежное.

– Да я это уже понял, – смиренно вздохнул Муравлев.

С него сняли стальные браслеты, надели халат, свели руки вперед и снова их окольцевали.

Круча мог бы отвезти его в отдел, но дорога не близкая, арестант мог собраться с мыслями, выстроить линию защиту. Нет, надо работать с ним, пока он в смятении, подавлен и безоружен.

Муравлева отвели в его собственный кабинет, но за рабочий стол сел Круча. Наташей же в другой комнате занялся Шульгин.

– Плохого ты киллера нанял, Миша, – с язвительной насмешкой сказал Степан Степанович. – Под водой плавать научился, а стрелять – нет. Но главная его промашка в другом. С женщиной он познакомился, а жениться на ней не стал. Вот она его и сдала… А ты молодец, ты на своей женщине женился, и она тебя не сдала. Это я про Наташу. Она же знала, кто убил Остроглазова?

– Ты Наташу не тронь, она к этому козлу никакого отношения не имеет.

– А кто имеет?

– Да ты сначала послушай меня, начальник! Эта гнида на святом спекулировала! Если бы к твоей жене подошли, если бы ее шантажировать начали?

– Так, давай оставим в покое мою жену, – поморщился Круча. – Сейчас разговор о тебе и о твоей жене… Чем Остроглазов шантажировал твою жену?

– Ты сам знаешь чем, – опустил глаза Муравлев.

– Сколько он просил за молчание?

– Пятьдесят тысяч евро.

– Наташа согласилась?

– Да.

– И ты решил убрать Остроглазова?

– Да, решил. Заказать его решил. Но не успел.

– Сам все сделал?

– Совершенно верно… Он же, падла, сам меня провоцировал! – зло скривился Муравлев. – Стоял на берегу, в телефон свой поганый пялился. Как будто знал, что я за ним наблюдаю. Ну, я не выдержал.

– Поднялся на чердак дома, взял молоток…

– Взял.

– Дождался, когда уедут Ковальские, и нанес удар?

– Ну, не то чтобы дожидался. Леня на жену кричал, я проснулся. Честное слово, не хотел я подставлять Леню, просто так вышло…

– Да, и молоток не хотел ему подбрасывать?

Муравлев еще ниже опустил голову.

– Где ты стоял, когда Ковальский ходил к машине?

– Во дворе я стоял. С молотком… Я думал, они с Элкой затихли, думал, спать легли, смотрю, а они выходят… Нет, если бы Вадим тогда ушел, я бы его догонять не стал. А он не уходил. Как будто нарочно ждал, когда я к нему подойду. И я подошел. А он стоит. Ну, хотя бы обернулся, гад!

Муравлев обхватил руками голову и простонал в отчаянии.

– Мог бы просто выбросить молоток, – произнес Круча. – Но ты, Миша, хитрый жук, решил Ковальского подставить…

– Да нет, я тогда об этом не думал. Просто молоток в руке остался. В комнату к себе поднялся, смотрю, а молоток в руке… Это я уже потом сообразил, что с ним делать…

– А почему Ковальскому его подбросил, а не Костину?

– Куда бы я его подбросил? К нему в комнату? Опасно. А во дворе выбросить нельзя, так ведь и на меня подумать могли. А если Ковальскому подбросить, то ни на кого больше не подумаешь…

– Кто молоток подбрасывал?

– Ну, были у меня люди.

– Значит, Остроглазов стоял на пристани, смотрел в телефон, а ты его ударил…