— Если то, что он сказал мне, правда, то они забрали тебя, чтобы добраться до него. Потому что они знали, что он придет за тобой. Ты была приманкой.
Ты всегда была приманкой. Голос Михаила заполняет мою голову, и я вздрагиваю.
— Я не понимаю. Ему на меня наплевать. Я не верю, что его так уж сильно волнует старое обещание, либо…
— Я не знаю, — признается Ана. — Но он позвонил мне, София. Он попросил меня приехать сюда и вразумить тебя… это его слова, не мои. Я не думаю, что он сделал бы это, если бы ему было все равно. Если у него нет какой-то причины желать твоей безопасности.
— Он заботится о своей территории, — говорю я с горечью, отводя взгляд. — О своих позициях. Каким-то образом я угрожаю этому, если меня схватят русские.
— Если Братва заберет тебя, твоя участь будет хуже смерти, — прямо говорит Ана. Она нежно сжимает мои руки, и я снова поворачиваюсь к ней лицом. Выражение ее лица серьезнее, чем я когда-либо видела, и от этого у меня по спине пробегает холодок. — Я бы сказала, что не хочу пугать тебя, София, но я пугаю. Тогда ты будешь в большей безопасности, если будешь бояться. Если ты снова попадешь к ним в руки, как только Виктор использует тебя, чтобы добраться до Луки, и захватит территорию, которую он хочет, он продаст тебя. Если к тому времени ты все еще будешь в хорошем состоянии, и тебе повезет, он продаст тебя кому-нибудь богатому и влиятельному. Кому-то, кто, надеюсь, будет относиться к тебе как к любой другой ценной собственности. Если ты будешь драться так сильно, что разозлишь его, и в итоге получишь повреждения или даже просто разозлишь его до такой степени, что он захочет наказать тебя…
— Что? — Мой голос понижается, так низко, что я едва слышу его. Взгляд Аны заставляет меня дрожать, несмотря на тепло на кухне.
— Я действительно не знаю. Есть истории, ужасные. Охотничьи вечеринки, женщины, проданные в бордели, отданные группам его солдат для развлечения. Вещи похуже этого. София, это не имеет значения, потому что ты не можешь позволить им забрать тебя снова. И если ты попытаешься уйти отсюда…
— Что? — Я пристально смотрю на нее. — Ты знаешь что?
— Спроси Луку, что произойдет, если он не сможет убедить тебя выйти за него замуж, — просто говорит она. — София, я знаю, это не то, чего ты хотела. И мне больно говорить тебе это, потому что я люблю тебя. Ты моя самая близкая подруга, и все, чего я хочу в мире, это сказать тебе, чтобы ты отказала ему, убежала, что я отвезу тебя домой, и все вернется на круги своя.
Она тяжело сглатывает, в ее глазах блестят слезы, и между нами наступает долгое молчание.
— Но я не могу. Ты не можешь. Ничто не вернется к тому, что было раньше.
Я долго смотрю на нее, не желая произносить следующие слова, вертящиеся у меня на кончике языка.
— О чем ты говоришь?
Ана крепко сжимает мои руки в своих.
— София, ты должна выйти за него замуж.
ЛУКА
Прошлой ночью мне стали очевидны две вещи. Во-первых, Софию не удалось бы убедить в серьезности ситуации, просто объяснив ей это. И, во-вторых, мне нужно было установить некоторую дистанцию между ней и собой. Я не ожидал, что она окажет на меня такое воздействие, но это не значит, что я должен позволять ей контролировать меня или мои действия. Чем больше пространства будет между Софией Ферретти и мной, тем лучше.
Как только угроза Братвы будет сдержана, говорю я себе, я устрою так, чтобы у нее появилась своя квартира в одном из других зданий, которыми я владею. Что-нибудь роскошное и просторное, с большим количеством безопасности и удобств, чтобы у нее не было причин жаловаться, но достаточно далеко от меня, чтобы я мог вернуть ее на то место в моей жизни, которое она должна была занимать, на бюджетную позицию. Договорное соглашение, которое я вынужден соблюдать.
Я буду платить за все, что она захочет, рассуждаю я, постукивая пальцами по своему столу. Я не отрицаю, что эта ситуация трудна, что она перенесла больше горя и травм, чем кто-либо должна была пережить, и что несправедливо, что она оказалась втянутой в это не по своей вине. Если она захочет походов по магазинам, каникул, пляжного домика в Хэмптонсе… все, что она захочет, как только эта угроза минует.
До тех пор, пока я смогу держать ее подальше от своих мыслей и, самое главное, от своего сердца. Последняя мысль заставляет меня поморщиться. Смешно думать, что моему сердцу может угрожать опасность от посторонней женщины, не говоря уже о маленькой сиротке Ане, сидящей у меня на кухне. Я с тяжелым вздохом просматриваю ленту безопасности, задаваясь вопросом, сколько еще времени потребуется Анастасии Ивановой, чтобы убедить Софию прийти в себя.