Порочное полнолуние (СИ)

Когда он жадно присосался к моей груди, я поняла, что я не против второго ребенка. Топкая любовь к розовощекому младенцу вымыла из меня страх перед детьми. Они ведь такие сладенькие! Особенно, когда внезапно при кормлении обращаются в волчат и кусают за сосок. Глаза аж искрят любовью и счастьем!

К двум годам Чарли братья меня вновь обрадовали новостью, что у меня изменился запах, а через девять месяцев дала жизнь молчаливой и суровой девочке со светлым пушком на голове. По тому, как Айрис поджимала и кривила губы в обидах и злости, стало ясно — она дочь Криса.

Третья крошка, погодка Айрис, чернявая и любознательная Камила явно была от Чада. После ее рождения было решено взять перерыв в детях, потому что мы все устали от капризов, вечного контроля и недосыпа, но в одну из ночей Чад забылся и кончил в меня. Понадеялись, что пронесет, но не пронесло, и был рожден Оскар.

— Мне детей хватит, — заявил тогда Эдвин. — Я уже устал.

Но через год я подарила им пупсика Джека с бровями Криса, а после рыжеволосую Дебру.

— Дорогие мои, остановитесь на шестерых! — однажды взвыла Ида. — Я вас прошу!

Мы очень старались остановиться, но Гвен, Джули и Эрл были иного мнения. Мрачный замок на утесе посреди леса над шумной рекой превратился в детский сад, в который однажды заявился Герман и обвинил нас в том, что мы неправильно воспитываем его правнуков, но раз он теперь здесь, то мы спасены. Он всем покажет, какой он супер-дед.

Что касается моих родителей, то их эксперименты и якобы любовь с Германом продлились несколько месяцев, после которых они вернулись в пригород и сделали вид, что не было никакого сомнительного отпуска со стариком в фургоне. Я не знаю, кто был инициатором их разрыва, но подозреваю в ветрености именно морщинистого ловеласа, который неизвестно где шлялся несколько лет, но он сказал, что это моя дура-мать настояла на том, чтобы он прекратить “нездоровые” отношения.

Три раза “ха”, потому что эти “нездоровые” отношения возобновились, как только Герман пришел с внучатами к ним в гости, но я уже не возмущалась. Я многодетная мать с тремя мужьями и у меня полно других насущных проблем поважнее связи моих родителей с престарелым оборотнем. Они взрослые люди и пусть живут так, как им хочется.

В одну из ночей, когда все наши сладкие пупсики были уложены спать, а я ела у камина запеченное ребро кабана, глядя на всполохи огня, Эдвин тихо возмущается:

— А ты ведь ни разу нам не говорила, что любишь нас.

— Да, — соглашается ним Чад и громко зевнул.

— Поддержу, — устало отзывается со шкуры Крис. — Полли, сколько нам еще ждать?

— Я родила девять волчат, — устало помахиваю обглоданным ребром. — Девять! У вас совесть есть?

— Опять юлишь, — Крис забирает у меня кость и вручает жареную куриную ножку.

Они ведь прекрасно знают, что я их люблю. Если бы во мне не было этого чувства, то я бы здесь не сидела.

— Женщина рожает так много детей либо по большой любви, — я вытягиваю ноги, — либо она безумная.

Братья молчат и переглядываются. Вероятно, они решили, что я безумна, и я обиженно и глухо рычу.

— Люблю.

А затем замолкаю. Это лучшее признание, на которое я способна, и оно растопит сердце любого.

— И все? — охает Эдвин.

— Этого достаточно, — вгрызаюсь в ножку, и Крис вздыхает.

Чего им еще не хватает? Я считаю, что я уже множество раз доказала, что я каждого из них люблю и никуда от них не денусь.

— Через пару лет она добавит “я”, а через годика четыре “вас”.

— Если будете хорошо себя вести, — я откидываюсь на спинку кресла. — А если нет, то я вам десятого волчонка подарю.

Чад испуганно крякает, и братья замолкают, обдумывая, насколько я серьезна в своих угрозах.

— Ну, если ты сильно хочешь десятого, — осторожно начинает Крис, — то мы можем обсудить это вопрос.

Обсуждение плавно переходит в горизонтальную плоскость и слова обрываются тихими стонами, тяжелыми вздохами и выдохами. Я в который раз тону в жарких объятиях и поцелуях и наслаждаюсь несдержанными толчками и рывками. И после нашей жаркой беседы я….

… рожаю тройню. Теди, Эрика и Гарета. Герман обнюхивает их на моей груди и заявляет:

— Это случилось.

— Что случилось?

— Лес одарил тебя сыновьями-Альфами

И Ида после моих родов с истеричным хохотом угоняет фургон и исчезает в неизвестном направлении, и в Лес переезжают мои родители, которых, наконец, уговорил Герман жить большой и дружной семьей.

По субботам к нам захаживает Святой Отец, который единолично решил, что он нашим детям теперь наставник и друг, но никто из нас не стал сопротивляться его желанию возиться с волчатами, потому что кто же в здравом уме решит целый день посвятить дюжине оборотней?

По воскресеньям мы всей своей шумной стаей наведываемся к старухе Джун, которой очень одиноко в лесу. Каждый раз она встречает с радостным:

— Опять Вы?!

И я также восторженно отвечаю:

— Да, опять мы!