Порочное влечение

Снимаю пижаму и забираюсь в душ, плотно задвигая двери. Впервые с момента похолодания мне захотелось согреться, поэтому делаю воду намного горячее обычного. Закрываю глаза, пока вода стекает по волосам, шее, груди…

В голове, словно вспышками, прокручиваются фрагменты моего временного помутнения рассудка в лице Джонатана. Вспоминаю его теплые руки на своей спине, слегка сжимающие кожу или нежно поглаживающие позвонки. Сердце болезненно сжимается, понимая, что раньше такого чувствительного контакта «кожа к коже» мое тело не испытывало.

Невидимая дымка окутывает с головы до пят, заставляя сладостно пульсировать между ног. Находясь в своей реальности, сжимаю налитые от возбуждения груди, слегка сдавливая соски. Вода скользит по телу, распаривая каждый дюйм кожи. От нехватки его рук на теле издаю разочарованный стон. Перемещаю руку между ног, надавливая на болезненный от возбуждения узелок. Мысли сменяют друг друга, но его глаза и возбужденное горячее дыхание возле уха подталкивают меня к грани. Пару мгновений и теплая волна раскатывается по телу…

Глава 6

«Всегда можно закрыть глаза на то,

что видишь, но нельзя закрыть сердце на то,

что чувствуешь».

©Фридрих Ницше

ДЖОНАТАН

После полуторачасовой пробежки и холодного душа мои мысли упорядочиваются в алфавитном порядке. Я готов посетить своих родителей. У Джеймса и Стивена сегодня выходной, поэтому приходится самому сесть за руль, чтобы добраться на Лонг-Айленд.

Подъезжаю по мощеной дороге к зданию с вековой историей, расположенному в Хэмптонсе. «Ночное сияние» — так называется семейный особняк, который был построен по проекту моего прадеда Гарольда Вуда. Высокая колоннада принадлежит уже несколько поколений моей семье и вызывает уважение к этому удивительному месту на берегу Атлантики.

Здание представляет собой двухэтажное строение с большими окнами и барельефным фризом, что обрамляет все здание под крышей. Название «Ночное сияние» особняк получил из-за маяка, который находится на территории усадьбы. С момента постройки здание изменялось дважды. Последние весомые изменения внесли в семидесятых годах прошлого века, тогда было достроено южное крыло.

— Джонатан, сынок, ты приехал! — радостно восклицает хрупкая женщина, только с виду, сбегая по ступеням к машине.

Мама выглядит отдохнувшей, все-таки переезд за город идет ей на пользу. Она сжимает меня в объятиях и целует в щеку.

— Я так рада, что ты здесь. Проходи, отец начал беспокоиться, что тебя долго нет, и Аделаида уже накрывает на стол.

Заходим в просторный светлый холл, где из большого окна по центру виднеется бескрайний океан. В детстве я часто гулял по берегу и кормил чаек, строил песчаные замки или просто сидел с книгой. В подростковом возрасте я не изменял любимому месту, только вид занятий не был так невинен. По белоснежной мраморной лестнице спускается отец в футболке поло и льняных штанах. Странно видеть его без костюма.

— Сынок, ты дома. Рад тебя видеть, — тепло приветствует отец и пожимает мне руку. Он по-детски взлохмачивает мне волосы, на что я закатываю глаза и поправляю прическу в исходное положение.

— Аделаида сделала свое фирменное жаркое и испекла твой любимый ягодный пирог, — довольно оповещает отец, подталкивая меня в спину, этим жестом направляя в сторону столовой.

Возле большого стола крутится худенькая пожилая женщина в черном платье. Она расставляет блюда и поправляет приборы, полностью сконцентрировавшись на своем занятии.

— Кхм… — наигранно прочищаю горло.

Мне скорее хочется увидеть теплоту ее глаз. Женщина разворачивается к нам, расплываясь в широкой улыбке.

— Мальчик мой, — нежно проговаривает она и тепло заключает в объятия, а я отвечаю ей тем же. — Наконец-то ты приехал. Присаживайтесь скорее. Все готово, — рукой указывает на искусно сервированный стол.

Аделаида работает у нас, сколько себя помню, поэтому с уверенностью могу сказать: я вырос на ее руках. Она была со мной всегда. Дели первая спешила на помощь, если я разбил коленки или падал с дерева, а такое случалось довольно часто. Помню, как она взяла меня под защиту, возразив деду. На четырнадцатый день рождения я напился в стельку и разбил витражное окно девятнадцатого века в его кабинете.

Голова Дели полностью покрылась сединой, но она остается в прекрасной физической форме. Надеюсь, Аделаида увидит моих детей и позаботиться о них также, как когда-то заботилась обо мне.

Глаза разбегаются от приготовленных блюд, а обоняние улавливает запах домашней еды. Обычно я питаюсь ресторанной или тем, что приготовит домработница. Начинаю трапезу с жаркого, съедая все до последней крошки. После переключаюсь на утку в каком-то невероятном маринаде и запиваю вином из семейных запасов. Облизываю пальцы, забывая все правила этикета.