Порочное влечение

Я так давно не произносил это слово в слух, что готов поклясться, забыл его значимость. Но для нее я готов не только обещать, но и держать данное обещание, чего бы это мне не стоило.

Наполняю наши бокалы шампанским, а Эмилия достает телефон.

— Нам нужно это запечатлеть, — тихо сказала она, ожидая моей реакции.

Недолго думая, я подтянул девушку за талию ближе. На экране появились два счастливых лица перед тем, как Эмилия нажала на кнопку, чтобы этот кадр остался в памяти.

***

— Это не конец нашего вечера, — загадочно произношу я. — Сейчас нам нужно вернуться к машине.

Сэм должен был ее подогнать ближе к нам на сколько это получится. Сейчас в городе начнется безумие: народ будет пытаться добраться домой. Надеюсь, пробки на дорогах не задержат нас надолго. Мы могли взять вертолет, но почти весь персонал, за исключением водителя, я распустил на праздники.

Пребывая в хорошем настроении, мы садимся на заднее сиденье автомобиля. Сэм трогается с места, но сразу же сбрасывает скорость: дороги загружены. Пока он ищет в навигаторе объездные пути, Эмилия быстро целует меня в щеку, а я расплываюсь в улыбке.

Боже, я выгляжу как придурок. Тридцатичетырехлетний больной придурок.

Влюбленный придурок.

Эмилия подвигается ближе ко мне, крепко обнимает двумя руками за талию и укладывает голову мне на плече. Я утыкаюсь носом в шелковистые длинные волосы, разбросанные по плечам. Так я готов кататься по городу не один час.

Сэм медленно пробирается по улицам, пока наконец-то не съезжает на нужное шоссе. Эмилия тихо засопела, и я аккуратно уложил ее к себе на колени.

На дорогу к поместью ушло меньше времени, чем я планировал. Мы добрались в «Ночное сияние» еще задолго до рассвета. Родителей все еще нет, а Дели должна была уехать к родственнице, поэтому все семейное гнездо Вуд в нашем распоряжении.

Водитель припарковался на моем месте около парадного входа, который на удивление в этом году даже не украшен. Обычно тут все сверкает не хуже, чем на Бродвее.

Эмилия непонимающе осмотрелась по сторонам, когда мы вышли из теплого салона автомобиля. Она поправила волосы и накинула капюшон. Освещение было включено по минимуму, придавая какой-то таинственности этому месту.

— Это семейное поместье моей семьи, — я указал рукой на здание. — То самое, которое основал Гарольд Вуд почти столетие назад.

— Джон, — Эмилия тревожно посмотрела на меня.

— Не переживай, сейчас тут никого нет, — уверенно сказал я.

Связаться с родителями так и не удалось. Все мои звонки были переадресованы на автоответчик. Аделаида сказала, что они вернутся не раньше следующей недели.

Мы тихо вошли в холл, и я также тихо закрыл за нами дверь. Подсветки над картинами блекло освещают пространство и дают возможность увидеть интерьер. По центру нет даже праздничной ели. В этом году мама, похоже, проигнорировала праздники.

Эмилия сделала несколько шагов, но остановилась по середине комнаты. Она осмотрелась по сторонам, пока ее внимание не привлек портрет моего прадеда, оформленного в темную деревянную рамку.

— Вы похожи, — она по очереди взглянула на меня и на Гарольда Вуда.

Он стоит полу боком и любуется океаном из окна, только что построенного кабинета. На портрете Гарольд еще молод, возможно, на десяток лет старше меня. Высокий, черные волосы, уложенные небрежными прядями назад. Я его смутно помню в силу своего раннего возраста. А Гарольду Вуду было под сто лет, когда я видел его в последний раз.

Девушка подошла ближе, внимательно осматривая холст.

— Ты унаследовал не только фамилию от своего предка, но и внешние данные, — сказала Эмилия, на что я улыбнулся.

В доме полная тишина, и мы стараемся почему-то ее не нарушать, разговаривая почти шепотом. Продвигаясь выше по лестнице, осматриваем многочисленные портреты и современные фотографии моей семьи, пока не оказываемся на втором этаже.

Я открыл первую дверь справа от лестницы.

— Твоя спальня? — Эмилия повернулась ко мне с хитрой улыбкой.

— В ней почти ничего не поменялось с момента моего переезда.

Посередине комнаты все также стояла кровать с балдахином. Да, я был крутым парнем с Лонг Айленд, у которого обязательно должно быть такое ложе.

Эмилия подошла к ней ближе, перебирая пальчиками по дубовой резной стойке. Но потом увидела полку с наградами.

— Джонатан, ты пловец? — удивленно спросила она, осматривая Кубок первенства штата.

— Я думал, ты заметила, что я в неплохой физической форме, — нелепо пошутил я, но Эмилия засмеялась. — Да, я даже учился на стипендии благодаря плаванию.

— А сейчас? Ты плаваешь?

— Редко. В моих сутках не хватает часов. Раньше я любил этим заниматься. Больше мне нравилось плавать в океане, — я кивнул на окно, за которым луной освещалась водная гладь.

Она подошла ко мне и закинула руки мне на шею. Ее пальчики прошлись по моим волосам на затылке, заставляя мурашки предательски пробежать по спине.

Давай, Джон, растекись еще лужицей возле ее ног.