Порочные ангелы

Она не плачет, но я вижу слезы в ее глазах. Хмурюсь, когда ощущаю волну сочувствия к этой сильной девушке, проходящую через меня. Она никогда не жалеет себя и редко злится, хотя в жизни ей выпала та же дерьмовая карта, что и мне.

— Ты так сильно заботишься о своих родителях? — спрашиваю я, осознавая, что вдавливаю ее в кровать. — Ты вышла за Сала ради их счастья? Хотя я не понимаю, как свадьба дочери с этим мужчиной, может сделать родителей счастливыми.

— А тебе что, на твоих родителей наплевать? — ее брови почти соединяются, когда она хмурится, смотря на меня.

— Мои родители мертвы, — отвечаю я просто.

— О, мне жаль, — и, что любопытно, я понимаю, что она говорит искренне.

— А мне нет, — говорю я, не желая ее жалости. — Семья убивает.

Он качает головой.

— Это не по-мексикански. Семья — это все.

— Это проблема Мексики.

— Ты говоришь ужасные вещи.

Верно.

— И я — ужасный человек, — сообщаю я ей гладко.

— Да, — соглашается она. — Так и есть. Но это не то, чем стоит гордиться.

— И вот он я, лежу на тебе, гордясь всеми ужасными вещами, которые делаю. Я долго трудился, чтобы стать тем, кем являюсь. Очень нелегко быть уверенным в том, что делаешь, и слать всех нафиг. Люди думают, что я монстр, потому что я на самом деле являюсь монстром. И мне наплевать.

— Ты не монстр, — она прикусывает губу, и мне хочется сделать то же самое.

— Как скажешь. Тогда я просто ужасный человек.

— Да. Между этими понятиями есть разница. Я жила с монстром, так что знаю, на что это похоже.

Криво улыбаюсь ей и наклоняюсь до тех пор, пока между нашими лицами не оказывается всего несколько сантиметров. С этого расстояния я даже могу видеть золотые искорки в ее коричневато-красных глазах.

— Похоже ли это на нож в спине?

Она удивленно моргает, понимая правду. Монстр, ужасный человек — название не имеет значения. Я не так уж сильно отличаюсь от ее мужа — я просто еще один человек, ведущий свою игру.

Так и должно продолжаться.

Я слезаю с Луизы и подтягиваю ее к краю кровати так, чтобы она села, после чего поворачиваю ее спиной ко мне, чтобы осмотреть рану. Давление от того, что она была прижата к кровати, приостановило кровотечение, но теперь покрывало пропитано кровью.

— Я принесу тебе новые простыни.

— Забей. Мне это даже в какой-то степени нравится, — она смотрит на меня со скучающим выражением лица.

Поднимаю бровь, понимая, что с ней никогда нельзя расслабляться.

— Думаю, кровотечение остановилось. Возможно, Доктор завтра наложит тебе швы.

— Вы накладываете швы на раны, которые вы и причинили? — она почти незаметно качает головой.

А ведь девушка попала в точку.

Меня не должно это заботить. Меня не должны волновать ее боль, ее состояние, ее прошлое или ее чувства. Она нужна мне для выкупа, и я должен использовать ее тело и жизнь, чтобы получить то, что хочу. Меня не должно волновать все то, что происходит с ней.

Но я думаю, что меня это волнует.

Глава 11

Луиза

Я просыпаюсь с невероятной болью и чувством, будто моя спина горит. Воспоминания о прошлой ночи постепенно начинают просачиваться в мой мозг, сначала медленно, а потом как будто платину прорывает. Попытка сбежать от Эстебана, выстрел из электрошокера, непредсказуемый взгляд Хавьера, который наблюдал за мной, пока я была в отключке, вялое извинение от Эсте, когда он принес мне ужин, приход Хавьера с Доктором и запись на камеру, как на моей спине вырезают имя.

В этот раз Хавьер по-настоящему причинил мне боль, но я делала все, что могла, чтобы ее скрыть. Это было до тех пор, пока не втянули моих родителей, и на меня обрушилась реальность. Теперь это касалось не только меня — на кону были жизни мамы и папы. Это очень холодно и одиноко, осознавать, что у меня никогда не будет того, чего я хочу — свободы. Когда я была с Сальвадором, мои родители были в безопасности. Теперь, когда я не с ним… они останутся без помощи или что-нибудь еще хуже. Хоть каждый инстинкт в моем теле и говорит мне никогда не возвращаться, радоваться, что Сальвадор не выполняет их требования, я знаю, что мой эгоизм будет слишком дорого стоить.

Поэтому, когда Хавьер сказал мне реагировать для камеры, я делала это не только из-за грубого глубокого пореза на спине. Я реагировала на тот факт, что никогда, что бы ни делала, не смогу победить. Я реагировала на несправедливость моего существования.

И где-то на этой кровати, когда наркобарон вырезал свое имя на моей спине, я нашла нить гнева, которую так долго скрывала. Она медленно начала разворачиваться, подобно змее. И я почти приветствовала ее. Почти хотела, чтобы она осталась. Думаю, достаточно было просто знать, что она здесь, что во мне есть дикая сущность, которая злилась, которая хотела, чтобы вернули все, что у меня отняли.