Порочные Фейри

— Cuginas! (п.п. Кузины!) — рявкнул я. — Идите танцевать, дайте бедняге поесть.

Они захихикали, убегая, несколько из них завывали, когда мчались в беседку, присоединяясь к вечеринке.

— Прости, брат, — сказал я с ухмылкой, когда Роари начал наполнять тарелку.

— Я не использую на них свою Харизму, — поклялся он.

— Я тебе доверяю, — сказал я с широкой улыбкой. Мои кузины годами пытались найти себе мужа-льва, и они с Леоном всегда были окружены ими на подобных мероприятиях.

Позади меня послышался звук открываемой двери, и я повернулся к зимнему саду, мои брови изогнулись дугой, когда я увидел там Розали. Она была одета в потрясающее маленькое розовое платье, которое облегало ее бедра. Лицо было покрыто легким макияжем и нежной помадой в тон платью. Ее длинные темные волосы были наполовину убраны наверх, а в глазах был намек на уязвимость, которую я никогда не видел в ней раньше. Но самое главное, я никогда раньше не видел ее в платье. Мама бесчисленное количество раз пыталась приучить ее носить женственную одежду, покупала ей всевозможные модные платья, но Роза всегда отказывалась. Даже в прошлом месяце, в день рождения малыша Луки, ее компромиссом был комбинезон.

Она выглядела более взрослой, как Альфа, которой она становилась.

— Dal sole, — вздохнул я. — Ты прекрасно выглядишь, Роза.

Она двинулась по лужайке, и я понял, что она надела танкетки, которые делали ее выше, чем обычно. Она шла в них так, словно делала это тысячу раз.

— У тебя же сегодня день рождения, — она пожала плечами, но ее взгляд переместился через мое плечо, и я повернулся, обнаружив, что Роари наблюдает за ней с ухмылкой.

— Очень симпатичный маленький щеночек, — поддразнил он, прежде чем вернуться к еде.

Я взглянул на Розали, которая практически сияла от непринужденной похвалы, и понимающе поднял бровь. Она поджала губы, придав мне выражение, которое говорило: если ты скажешь хоть слово, я тебя выпотрошу.

Я ничего не сказал, но не смог сдержать ухмылку, протягивая ей руку. — Пойдем потанцуем, cugina.

Я наклонился к ее уху, когда мы отошли достаточно далеко от Роари, и прошептал: — Ты слишком молода для этого leone, Роза. Он на десять лет старше тебя.

Она зашипела, пытаясь вырвать у меня руку, но я не отпустил ее. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я хихикнул. — Ладно, маленький lupo (п.п. Волк). Иди и познакомься с Элис.

— Ооо, твоя девушка? — поддразнила она.

— Нет, — ответил я небрежно. — Она с Леоном.

— Уверена, так и есть., — она сымитировала застёгивание рта, ее глаза блестели.

— Я серьезно, — сказал я, но она только рассмеялась.

Я провел ее в беседку к Элис и Леону, где они танцевали под оживленную музыку, наполнявшую палатку, в окружении моей семьи, которая учила их танцу «Оскура». Это была глупая рутина, в которой каждый похлопывал себя по голове, прыгая на одной ноге, затем делал «do-si-do» с партнером, после чего брался за руки в группе и бегал по кругу. Каждый раз, когда они заканчивали круг, они выпивали по стаканчику и начинали все сначала.

Я засмеялся, увлекая Розали в танец и хватая за руку Элис, когда мы присоединились к кругу. Mio amore радостно смеялась надо мной, когда снова раздавали напитки, и я позволил дяде Джино наполнить мой кубок вином, а затем опрокинул его в себя.

Танец «Оскура» начинался снова и снова, и вскоре я уже был пьян в стельку и хохотал во все горло. На этот раз я схватил Элис за руку и притянул ее к себе.

— Ты хорошо проводишь время, bella? — спросил я сквозь музыку, радуясь тому, что она выглядит такой счастливой.

— Твоя семья такая веселая! — сказала она и снова засмеялась, когда Леон схватил ее за руку, а я вцепился в руку Розали, и мы снова начали кружиться по кругу.

Песня наконец-то закончилась, и все захлопали и завыли.

Началась медленная песня, и я тяжело дышал, ухмыляясь Элис, пока пытался отдышаться. Розали втянула Леона в танец, прежде чем он успел схватить Элис, и она подмигнула мне, когда он закружил ее под руку.

На моих щеках заиграла ухмылка, когда я протянул Элис руку. — Потанцуешь со мной, carina?

Она улыбнулась и шагнула вперед, положив одну руку мне на плечо, а другую вложив в ладонь. Мое сердце забилось сильнее, пока мы танцевали, ее тело прижималось все ближе и ближе к моему, пока нас не разделяло лишь дыхание. Она взглянула на меня из-под ресниц, и у меня перехватило дыхание. Она была самым сладким и самым темным существом, которое я когда-либо видел. И я нуждался в ней, как солнце нуждалось в том, чтобы сиять.

— У меня для тебя подарок, — сказала она с озорной улыбкой. — Положить его на стол с остальными?

— Нет, — сразу же ответил я. — Отдай его мне сейчас же.

Она засмеялась, откинув голову назад, и мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не поцеловать ее в этот момент. Я был связан сотней причин не делать этого, но в этот момент они жалили как никогда.