Порочные игры

В одной из статей говорилось, что в 1991 году в штате Нью-Йорк уже зарегистрировано сто тридцать одна тысяча случаев дурного обращения с детьми.

— Представляете, что там творится? Черт побери, это же больше, чем все население Скотсдейла.

С трудом сдерживая отрыжку, Кемлеман полез в карман, незаметно достал и проглотил пару таблеток.

— Наша главная задача, — продолжал он, — свести концы с концами, связать воедино все, что делается здесь и в других местах. Вот почему ваши показания представляют для нас такую ценность. Если мы произведем арест, вы станете ключевым свидетелем. Я говорю «если», потому что дело может принять совсем другой оборот. Все эти ребята хорошо разбираются в законах, и у них хватит денег, чтобы выйти сухими из воды. Наша система правосудия давно разложилась. Гувер[77] еще мог что-то сделать с организованной преступностью, но отступил, и битва была проиграна. А теперь этой стране скоро каюк.

— Отступил? — воскликнул Трэвис. — Да этот вонючий святоша сам был геем. Я только что прочел одну книжку, она его полностью разоблачает.

— Ну, может, и так, — сказал Кемлеман, снова подавляя отрыжку. — Мы должны играть теми картами, которые нам достались. И действовать быстро, потому что птички могут упорхнуть в любой день. А сейчас, мистер Уивер, мы попросили бы вас кое-что посмотреть, но для этого вам надо полететь в Финикс.

Кемлеман отвез меня в машине без опознавательных знаков на маленький аэродром с аккуратными самолетиками, которые всегда напоминают мне авиамодели моего детства — из бальзы[78], с пропеллером на резинке. Нас ждал полицейский вертолет. Даже в лучшие времена я к полетам относился настороженно. Никогда, к примеру, не мог понять, каким образом 747-й отрывается от земли и тем более держится в воздухе, а о летательных свойствах вертолетов вообще говорить не приходится, я их просто боюсь. Но выбора не было, поэтому я покорно проследовал за Кемлеманом и занял место позади пилота.

Вертолет набрал высоту, потом опустил нос под опасным углом, и мы понеслись над поверхностью земли с захватывающей дух скоростью.

По прибытии в Финикс у меня дрожали ноги. В полицейском управлении нас провели в полуподвальную комнату с шестидесятимиллиметровым кинопроектором. Кемлеман познакомил меня с двумя другими агентами ФБР, помоложе, модно одетыми, в элегантных костюмах, при воротничках и галстуках — покойный «Дж. Эдгар» был бы доволен. Они назвали свои фамилии, которые тут же вылетели у меня из головы. Как только мы уселись, один из агентов погасил свет и включил проектор.

Еще до того, как на переносном экране стали мелькать кадры, я почувствовал недоброе; так бывает, когда садишься за стол, зная заранее, что еда будет отвратительной. Сначала не было фокуса — у того, кто держал камеру, тряслись руки, пока он ее настраивал. Потом появился интерьер какой-то комнаты, но, поскольку свет исходил только от одной лампы, разобрать детали было нельзя. Затем камеру, видимо, установили на треногу, и качество съемки улучшилось. Играла музыка; мелодия напоминала что-то из Вилла-Лобоса и повторялась с леденящей назойливостью. Внезапно появилось лицо крупным планом под белой маской пьеро с черными вертикальными прорезями для глаз и оскаленным ртом, обведенным черным. Когда общий план увеличился, захватив большую часть комнаты, стало видно, что обладатель маски совершенно голый мужчина, далеко не молодой, с дряблым животом, такими же дряблыми ногами и редкими седыми волосами.

— Увидите знакомое лицо — скажите. Надо будет — еще раз прокрутим пленку, — сказал мне Кемлеман.

Тут пленка оборвалась, и агент быстро вырубил ток.

— Сейчас я ее склею, у меня есть пресс.

Воспользовавшись паузой, я спросил у Кемлемана, откуда эта пленка.

— Мы ее нашли в одной заброшенной церкви, в паре веллингтоновских ботинок, на которые не сразу обратили внимание. Судя по кодовому клейму на пленке — кстати, она со склада негативов «Агфа», — эта партия была продана в Милане. Вы знаете кого-нибудь в тех краях?

— Не совсем тех. Возможно, голый мужчина — это старик, которого я видел в Венеции. Маска очень похожа на венецианскую, впрочем, это еще ни о чем не говорит. Такую можно купить где угодно.

Снова погасили свет и включили проектор.

— Потеряли семь кадров, — сказал агент. — Пленка такая хрупкая, может опять порваться.

— А если пустить на малой скорости — выдержит?

— Надо попробовать.

— Попробуйте.