Порочные инстинкты

— Ты моя пара и создана под мой размер… везде. — Он продолжал трахать её пальцами, облизывая свою метку.

Вскоре Рони стонала и извивалась, тогда Маркус добавил третий палец. Он ожидал, что она опять станет напрягаться, но нет.

— Да, сладкая. — Он продолжал аккуратно вводить три пальца, пока Рони не начала сама на них насаживаться. — Думаю, ты готова.

Когда Рони почувствовала, как большая круглая головка члена прижимается к заднице, сделала всё возможное, чтобы не напрягаться. Вместо этого она расслабилась, когда он начал очень медленно входить. Это было… сложно описать. Странное сочетание удовольствия, боли и давления, когда он дюйм за дюймом заполнял и растягивал её.

— Больно, — прошипела она, хотя и не жаловалась.

Маркус остановился и поцеловал Рони в плечо.

— Ш-ш-ш, ты прекрасно справляешься.

Он продолжил входить. Чёрт, чувствовать, как она его сжимала, видеть, как его член исчезал в её попке, и стоны Рони… странно, что он ещё не кончил. Войдя в неё по самые яйца, Маркус застонал.

— Дьявол, ты такая тугая. — Прижавшись грудью к её спине, он зашептал ей на ухо: — Ты в порядке? — По их связи, он знал, что да, но должен был услышать слова.

Она кивнула, тяжело дыша.

— Да.

Обхватив её задницу, Маркус медленно вышел, оставив в Рони лишь головку, затем плавно толкнулся вперёд.

— Ты знаешь, я обожаю твою задницу. Такая тугая, упругая и… моя. — Он продолжал медленно входить и выходить. — Приятно? Сильнее? — На её стон удовольствия он увеличил темп, а когда она выпрямилась и начала встречать его толчки, проговорил: — Да, вот так.

— Жёстче.

Рыкнув, Маркус зажал между зубов кожу на стыке плеча и шеи Рони и начал сильнее толкаться в её тело, давая именно то, чего хотела его пара. Каждый стон наслаждения подстёгивал его, всё ближе подталкивал к границе контроля, пока Маркус не начал вбиваться в неё. Когда Рони, находясь в полнейшей фрустрации, простонала его имя, Маркус понял, что она тоже на грани.

Скользнув рукой под неё, он вошёл в её лоно двумя пальцами.

— Давай, Рони, кончай. — Он с такой силой прикусил её шею, что потекла кровь, и зарычал, когда Рони сжала его член. Последний раз толкнувшись в неё, он замер, пульсируя глубоко внутри своей пары… вновь и вновь отмечая её.

Ощущая удовольствие и своё и Маркуса, Рони закричала и задрожала всем телом. Было так хорошо и блаженно. Когда спазмы утихли, Рони свалилась на матрас, а на неё приземлилось огромное, тяжёлое тело.

Минуты, а может часы спустя, Маркус слез с кровати и вернулся с влажным полотенцем. Не сдвигая Рони с места, он её обтёр и накрыл своим телом, целуя спину.

И в тот момент, когда она ещё плавала в посторгазменных облаках, её волчица огрызнулась. Не злобно, а просто требуя внимания. Она… злорадствовала и допекала тем, что Рони не заметила, а волчица легко почувствовала.

— Наши запахи смешались.

— Знаю. — Он заметил это в минуту, когда мозг опять смог функционировать… что произошло где-то в процессе передвижения от кровати к ванне. Как и волк, Маркус наслаждался этим. Их брачные узы развивались, что само по себе удивительно. Теперь все перевертыши будут знать, что Рони чья-то в ту секунду, как уловят её аромат. Осознание этого пробуждало ярого собственника в Маркусе.

— Чем это вызвано? — Из всего, что она знала о парах, смешивание запахов означало развитие связи.

— Ты видишь смысл в брачной церемонии?

— Нет.

— Но ты согласилась на нашу. Почему? — Он уже знал ответ.

Он слабо пожала плечами.

— Потому что считаю её важной для тебя.

— Для меня она очень важна. Для тебя вечеринки и быть центром внимания — ужас, но ты прошла через это ради меня. — И он не понимал почему. Маркус поцеловал её в плечо.

— Я никогда никому и ничему не подчинялся, но сделал это ради тебя. — Да, было трудно, но всё же он сделал. Ради Рони. Не существовало ничего — грандиозного или никчёмного — чего бы он ни сделал ради неё. — Я люблю тебя, Рони. Знаю, сложно в это поверить, ибо ты вбила себе в голову дурацкую идею, что не заслуживаешь любви, что ты просто раздражающая и странная. Ты не понимаешь, что значишь для тех, кто тебя хорошо знает. Не видишь этого. Поэтому, я тебе говорю. А ещё потому, что не говорить эти слова — глупо и несправедливо. — Он поцеловал её между лопаток, а затем продолжил:　- Я не думал, что когда-нибудь с кем-то буду открыто говорить о чувствах, но не хочу утаивать от тебя их. И не хочу, чтобы ты гадала, что значишь для меня. Чтобы не возникало сомнений, а любит ли меня тот, кого люблю я? Было бы эгоистично и подло позволить передать чувства по связи, а не сказать самому. — Он прижался лбом к спине Рони. — Ничего не хочешь сказать?

Она немного помолчала, а затем:

— А ты знал, что…

— Рони.

— Ладно-ладно, просто… мне сложно с чувствами. — Может, потому, что она много думала, или потому что практична, а не эмоциональна. — Но я точно знаю, что люблю тебя. Никакая другая причина не заставила бы меня пройти через этот кошмар. — На его смешок она улыбнулась. — Извини, если надеялся на пафосную речь. Я не красноречива.

Рони выражала эмоции кулаками, когтями, зубами и ножницами.