Порочный

Они налетели на меня, как стервятники на разлагающийся труп. То ли от громкой музыки, то ли от кучи народа у меня заболела голова.

Наливаю вторую кружку, осматриваю девчонок. Может, подкатить? Да, ну. Не такие они какие-то. Своими разукрашенными личиками одна похожа на другую, потягивают алкоголь из трубочки, дрыгаются под музыку. Нет. Не то.

– Мымры! – крикнул я этим намарафеченным куклам и пошел домой, слушая, как меня с ног до головы осыпают трехэтажным матом.

Глава 20 Тимур

– Ты мусор, Тимур. Жалкий мусор, который выкинули и забыли, – над моим лицом склонился парень из компании Паши. Данил, вроде? Насколько я знаю, они общаются довольно близко.

– Я же ничего не сделал тебе. Ну почему ты не можешь оставить меня в покое? – слабо прошептал я, хотя уже знал ответ.

– Ты – жалкое создание. Таким, вроде тебя, не место среди нас. Ты, как лишний элемент в пазле, как шакал среди волков. Кроме того, твоя семейка изрядно подпортила жизнь нашему лучшему другу. За это тебе придется долго платить…, – тут он резко пнул меня в живот так, что я закашлял. – Чувствуешь мою ненависть? Чувствуешь?!

А я чувствовал. Чувствовал лютую боль, от которой сводило коленки.

Не дав мне отдышаться, Данил прижал меня животом к земле. Он задрал мою футболку так, что швы на ней треснули. «Вот гаденыш, новую испортил», – подумал я. Через секунду мою спину пронзила адская боль. Эта боль была знакома мне. Так режут ножом по спине.

– Ч…, – засопел Данил, делая виражи ножом.

– М…, – ножик Данила не отлипал от моей спины. Я кричал, как подбитый гусь.

– О…, – по моей спине стекали струйки крови. И щекотно, и больно.

– Ну вот, теперь все будут знать, кто ты на самом деле! – злобно рассмеялся Данил. – Чмо! Ты чмо. Попроси родителей, чтоб они исправили твое имя в паспорте. Гришко Чмо… как там тебя по батюшке?

Я лишь кусал свой кулак, чтобы перенаправить боль в другую сторону. Моя спина горела, ничего не может быть хуже физической боли…

Вскоре к нему присоединились еще трое ребят из компании. Они окружили меня. Противно улюлюкая, они начали лезть к моему лицу: то больно оттягивали щеки, то зажимали нос:

– Ты чего такой грустный или сосал невкусный?

– Ути-пути, малыш, покажи свои зубки!

– Ой, смотрите, у него слезки текут! Кто тебя обидел, мой сладенький? Покажи пальчиком!

Так хотелось взять и раскидать их всех в разные стороны. Но у меня элементарно не хватит физической силы на это. Поэтому нужно просто переждать…

* * *

– Ай-ай-ай! Как же больно!!! – Ева прижигала мне раны на спине зеленкой.

– Терпи, казак, атаманом станешь, – шутливо ответила она.

– А-а-а! Да ты не понимаешь. Я сейчас как будто девятый круг ада прохожу…

Ева звонко рассмеялась. Обработав спину, она убрала зеленку. Больше я не чувствовал тепло ее рук.

Мне так нравится, когда она прикасается ко мне. Ради такого можно даже зеленку потерпеть.

– Слушай, как думаешь, какое идеальное имя для гея? – хитро прищурился я.

– К чему эти вопросы, Тимур? – засмеялась Ева. – Ну, а вообще, не знаю, не задумывалась. Может, Валентин?

Я пожал плечами и засмеялся в ответ.

Черт, какая же она красивая. Если бы она дружила с Афродитой, то эта богиня была бы в роли ее страшной подружки.

* * *

Начало темнеть. Я стал собираться домой.

– Пока, Ев. До завтра.

– Погоди, я с тобой. Мне еще нужно будет зайти в магазин.

Мы оделись, вышли из дома. Идем, разговариваем. Внезапно на другой стороне улицы мы увидели Пашу. Его лицо было какое-то убитое. Или убийственное? Мне кажется, с таким лицом он мог бы уложить пару сотен человек.

Наша с Евой реакция была отточена просто восхитительно. Поэтому мы, не потеряв ни секунды, рванули от опасного объекта в противоположную сторону.

– Ев, как думаешь, есть жизнь после смерти? – задал ей вопрос я, не переставая бежать.

– Как-то не думала об этом, а что?

– Просто, если Паша сейчас нас догонит, то мы узнаем это…

Пробежав приличное расстояние, я оглянулся. К моему величайшему удивлению за нами никто не гнался. Мы остановились, перевели дух. Неужели пронесло?

Глава 21 Ева

А вы когда-нибудь задумывались о суициде? Идешь по дороге, навстречу тебе мчится машина, и ты думаешь: «А, может, остановиться?» Или стоишь на мосту, перелезаешь через перила, и в голове вертится мысль: «Закрыть глаза и шагнуть вперед?».

Но потом вспоминаешь, что у тебя есть родители или просто очень родные для тебя люди. И понимаешь, что, совершив это, ты сделаешь их безумно несчастными.

И ты думаешь: «Нет, нельзя. Ради них я буду жить. Или, по крайней мере, существовать».

Мать моя женщина! Что за мысли? Сегодня особенный день, мне нельзя грустить. У меня день рождение. Поэтому на следующие двадцать четыре часа я должна…. Нет, обязана! Я обязана забыть, что такое «тлен».

На свое восемнадцатое день рождение я решила смотаться в город. Пройтись по магазинам, зайти в Макдональдс, посетить зоопарк. Я бы очень хотела взять с собой Тимура или Лену, но Лена сегодня не может, а у Тимура нет денег на поездку. Я сказала ему, что могу за него заплатить, но он, смутившись, отказался.

* * *