Порочный

Я не собирался подавать в суд. Не собирался просить какие-то выплаты. Мне ничего от него не нужно. Ничего.

– Бублик у меня хороший, правда. Да, буянит иногда. Но ты не волнуйся, я ему сегодня же такую цепь куплю – хрен порвет!

Бублик, ха! Это насколько фантазия должна быть извращенной, чтобы назвать свою собаку Бублик? Да еще и такую… упитанную!

– Я не буду никуда подавать, не беспокойтесь.

Глаза мужичка засияли.

– Ну, спасибо тебе, парниш. Ладно, мне бежать уже надо, – с облегчением выдохнул он. – Ты это, обращайся если что.

И, пожав на прощание руку, он выпорхнул из палаты.

Все это время рядом стоял мой отец. Одна его нога была уперта в стену, руки скрещены на груди. Почему-то никто кроме меня его не видит.

– Ты все еще злишься на меня? – спросил я.

– Ты же знаешь, я не умею долго злиться.

Я вздохнул.

Да, я знаю это.

В детстве я разбил его любимую чашку. Белая такая, с узорчиком. Вроде, ничего примечательного, но значила она для отца очень много. Наверное, потому, что это был последний подарок, сделанный папе его матерью перед тем, как она умерла. Так вот, я разбил ее. Схватившись за голову, папа судорожно начал собирать осколки. Однако никакой магии не произошло – они не склеились воедино. Тогда, прикрикнув, папа поставил меня в угол. По его словам, я должен был стоять там весь оставшийся день. Но через полчаса он вернулся ко мне и, извинившись, сказал, что я могу идти заниматься своими делами.

А однажды я взял какой-то листочек с папиного стола и нарисовал на нем всю нашу семью – маму, папу и себя в центре. И детским корявым почерком подписал: «мамочка, папочка и я». Потом оказалось, что это была крайне важная бумажка, необходимая папе для работы. Увидев мои каракули, папа пришел в бешенство. Он едва сдерживался, чтобы не накричать на меня. Дрожащим от злости голосом отец сказал, чтобы я шел в свою комнату. Я невероятно расстроился, ведь ожидал другой реакции. Утирая сопли кулаком, я двинулся в свою комнату. Оттуда я слышал, как за дверью гневно о чем-то шепчутся родители. Когда шепот прекратился, ко мне в комнату зашел папа. Он сказал, что рисунок получился довольно красивый, но брать что-то с папиного стола без его разрешения – ни в коем случае нельзя.

Мой отец прощал мне все: как мелкие косяки, так и большие. За это я всегда очень любил его.

– Пап, когда уже я увижу маму?

– Скоро, очень скоро. Осталось совсем немного, сынок.

* * *

– У-у-у! А кто это у нас здесь тухнет?

– Разлегся, лежебока!

– Ну, ты даешь, конечно. Как так-то?

– Неужели кого-то затрахал так, что ноги отнялись? Или тебя?

Ко мне в палату, весело гогоча, зашли друзья. Тыкая пальцами в забинтованные ноги, они придумывали все новые и новые шутки.

Признаться, я не ожидал их увидеть. Я думал, им глубоко плевать на меня.

Я был рад им, но мне не хотелось говорить, как я попал сюда. «Решил порисоваться перед девчонкой и спас котенка от большой злой собаки, которая в итоге надрала мне зад». Думаю, они бы не оценили.

– Так что, какими судьбами здесь? – задорно спросил Данил. Судя по их веселому настроению, они уже успели опустошить по бутылочке пива. Как их только сюда пропустили?

– Ну, знаешь, как обычно бывает? Шел, упал, очнулся – гипс, – шутливо отмазался я.

Ребята загоготали. Каждый старался подбодрить меня, рассказывал веселые случаи, травил анекдоты.

Они веселили меня до тех пор, пока не пришла медсестра и не выгнала их.

– Ух, охламоны! Сколько шуму развели…, – проворчала она.

* * *

С одной стороны, нет ничего скучнее лежать в этой затхлой вонючей больнице.

Но с другой стороны, каждый день меня навещает Ева.

Я чувствую, что с каждым приходом она начинает все меньше бояться меня.

Еще чувствую, что с каждым ее приходом я начинаю все больше привязываться к ней.

Она делает меня лучше. Мне хорошо с ней.

Также я заметил, что голоса в моей голове становятся тише или вообще исчезают, когда она рядом. Она заглушает их.

Весь ее образ: белокурые волосы, смущенная улыбка, большие светло-голубые глаза – уже навевает тепло и поднимает настроение.

Девочка-солнце. Она пахнет весной. Ее голос такой же приятный, как шелест листьев, как весенняя капель, как пенье соловья в лесу.

И да, пап, я влюбился.

Глава 35

Ева

Порочен каждый. Разница лишь в степени. Грешки есть у всех. Просто кто-то прячет за дверцей шкафа пару грехов, а кто-то – пару десятков. Или даже сотен. А сколько грехов у тебя на счету, мой друг?

И не ври, что их нет.

* * *

Все утро провела у Ленки. Узнала невероятную новость – она начала встречаться с нашим общим знакомым, Владом Копыловым. Высокий накачанный парень со смазливым личиком. Он пользовался авторитетом среди молодежи. Многие девчонки мечтали завести с ним отношения. Стоило ему поманить пальцем, как они сами лезли к нему в машину.

Не знаю, что они нашли в нем. Как по мне, Влад – пустышка. Снаружи красивая обертка, а внутри гниль.