Порочный ангел

В соседней комнате открылась дверь, послышались шаги вдоль галереи, и до Элеоноры донесся необычно взволнованный голос сеньоры Паредес, подошедшей ближе:

— Хуанита, подожди. Нет! Это глупо, это сумасшествие!

Вдруг муслиновые занавески, высохшие на утреннем ветру, дувшем с озера, раздвинулись, и женщина-испанка вошла в комнату. У нее были тонкие аристократические черты лица, изогнутые брови, римский нос с точеными ноздрями раздувался от гнева. Карие, с вишневым оттенком глаза расширились, когда она увидела Элеонору, завернувшуюся в простыню. Испанка откинула назад темную гриву волос. Под низким вырезом тонкой белой блузки, какую носили крестьянки, ее грудь цвета меди вздымалась от учащенного дыхания. Она была босиком, с заляпанными грязью ногами и без нижней юбки. Под рядами воланов — красных, голубых, зеленых на солнце просвечивали ее крепкие ноги.

— Извините, полковник, — сказала с порога сеньора Паредес, — я не могла ее остановить.

— Ничего, все в порядке, можете идти. — Голос его был резким, он не спускал глаз с женщины по имени Хуанита.

Сеньора моментально исчезла. Хуанита, подбоченившись, шагнула вперед.

— Ага, я слышала про это на площади, да не поверила. Железный Солдат взял женщину, североамериканку, к себе в дом, чтобы согреть постель. Почему, мой дорогой? Ты что, устал ко мне ходить? Я сама могла бы прийти. Ты бы только сказал.

— Но я не просил, не так ли?

Его отвращение к этой сцене было понятно по смертельно спокойному голосу. На месте Хуаниты, подумала Элеонора, юна была бы слишком унижена, чтобы говорить с ним. Даже если бы она снизошла до того, чтобы прийти, то уже после этого не стала бы продлевать унижение. Чувствуя себя неловко, Элеонора села, закутавшись в простыню, и уставилась на Хуаниту.

Испанка покраснела, сделавшись совершенно пунцовой. Глаза ее засверкали.

— Ты думаешь, я какая-нибудь шлюха из подворотни, чтобы отшвырнуть меня, когда я тебе не нужна? Я — Хуанита! Половина фалангистов сходит от меня с ума!

— Ну так и иди к ним.

— Ты… Ты дьявол, Грант, — сказала она, резко изменив тактику. — Почему? Почему ты так поступаешь со мной? Почему ты заменил меня этим бледным хилым созданием, у которого нет ни кровинки в лице? Эта соломинка сломается, у тебя в руках. Ты же должен получать удовольствие, а она не может тебе этого дать.

Элеонора заерзала. Взглянув на нее, Грант впервые улыбнулся.

— Ну, ты ошибаешься, — ответил он. Хуанита с усилием подавила свой порыв, она опустила руки и согнула пальцы, как когти.

— Значит, я для тебя ничего не значу и ничего от тебя не получу?

Лицо Гранта еще больше помрачнело от этого последнего торгашеского вопроса.

— А что ты ожидала?

— Ну, что-то большее, чем быть оставленной ради такой, как эта тень от женщины. Видишь, как она сидит? Ей на все наплевать! Ей все безразлично. У нее нет к тебе чувства! Иначе она бы ругала меня, дралась бы со мной за тебя.

— А она, видимо, знает, что в этом нет необходимости.

Это замечание Элеонора восприняла как тонкий юмор в сложившихся обстоятельствах, попыталась сдержать улыбку, но не смогла.

— Ах, ты еще смеешь надо мной смеяться! — завопила Хуанита. — Я расцарапаю тебе лицо! Ты — сука-воровка!

Она оскалила зубы и бросилась к кровати. Ухватившись за простыню пальцами, похожими на когти, она вцепилась в волосы Элеоноры. Та инстинктивно уклонилась, предостерегающе выбросив перед собой руку, и попала Хуаните в переносицу. Когти Хуаниты оставили кровавые царапины на белой руке девушки, но испанка отскочила, продолжая сквозь слезы осыпать Элеонору проклятиями.

Спустя мгновение все было кончено. Грант оттащил вопящую Хуаниту от кровати, обхватив ее рукой за талию, и в этом не очень нежном объятии вынес ее на галерею и перекинул через перила. Сердитые крики испанки перешли в мольбу о пощаде. Обхватив его обеими руками за шею, она попыталась удержаться. Взволнованная Элеонора соскочила с кровати в тот момент, когда он отпустил ноги Хуаниты и, подняв руки, расцепил ее пальцы, дал ей повисеть, немного раскачиваясь, а затем отпустил.

Она упала с душераздирающим криком, глухо ударившись оземь. Поток отборной брани с улицы возвестил о том, что она не пострадала. Через несколько секунд Хуанита уже стояла посреди улицы в юбке, заляпанной грязью, и с грязным лицом, искаженным гневом.

— Ты заплатишь за это, полковник Фаррелл! Ты и твоя рыжеволосая сука! Вы оба мне заплатите!