Порочный босс для тихони

Прячу неловкость и смущение за сырыми ломтиками нежной плоти, которой я ставлю десять из десяти, позабыв о несправедливо завышенной цене за ланч. Я, конечно, ела суши, но они были слеплены из риса и перемороженной рыбы, от которой и запаха толком не осталось, а тут мои рецепторы на языке ловят, не побоюсь этого слова, настоящий вкусовой оргазм.

Супа в чашке буквально на пять ложек, а салата на три укуса. Не спорю, все изысканно и даже омлет с овощами в хрустящей обсыпке удивляет феерией вкусов, но я опять вспоминаю о стоимости этого прекрасного бенто, и котлетки с макарошками выигрывают. В плане экономии.

— Поручения, — решительно откладываю палочки, промакиваю губы салфеткой и лезу в сумку.

— Дай мне насладиться обедом, — Евгений вновь проворачивает фокус с языком и кусочком сочной рыбы.

Медленно моргаю, сжимая записную книжку не в силах отвести взгляд от его губ. Они растягиваются в улыбке, обнажая белые ровные зубы, и я шумно сглатываю.

— Вы же говорили, что это деловой обед.

— О, милая, ты не поверишь, но деловые обеды, ужины или завтраки в таком ключе и проходят, — кусочек маринованного дайкона отправляется в глубины жадного и голодного рта.

— Нет, не поверю.

— На деловых встречах, как эта, важно наладить контакт. Как ты думаешь, у нас получается? — Евгений с улыбкой разливает чай по чашкам, придерживая крышку, и поднимает на меня взгляд. — Наладить контакт?

От макушки до пят прокатывается волна слабости и тепла, и я завороженно киваю, но потом очухиваюсь и тихо говорю:

— Только если деловой контакт в параллели начальник и подчиненная.

— Одобряю слово подчиненная, — Евгений отвечает с едва уловимой хрипотцой.

Носок его туфли под столом касается моей лодыжки, и у меня спирает дыхание.

— Прости, случайно, — улыбается и придвигает чашку с чаем ко мне. — Места тут маловато, а у меня привычка вытягивать ноги.

— Я в уборную, — встаю под темным и гипнотизирующим взглядом Евгения.

Бегу на цыпочках мимо аквариумов к барной стойке и сипло уточняю, где они спрятали здесь туалеты. Через минуту в тихой истерике запираюсь в кабинке, пытаясь отдышаться и прийти в себя, но тщетно. В мыслях всплывает лицо Евгения, его губы, язык и пристальный взгляд. А затем вспоминаю его пятничные ласки, рот на моем соске и обжигающий шепот на шее.

Во вспышке неконтролируемого вожделения к недосягаемому объекту воздыханий расстегиваю брюки и ныряю дрожащей рукой в трусики, со стоном привалившись к холодной стене. Пальчиками рисую истеричные и болезненные восьмерки по напряженному и зудящему похотью клитору и через несколько секунд закусываю губы в немом крике острого и освобождающего от грязных фантазий оргазма. Мысли о сильных руках, жадных губах шефа стихают вместе с судорогами, и я жалобно выдыхаю, слабо ударившись от отчаяния головой о кафель.

Какая я неудачница, что мне приходится самоудовлетворять низменные желания в туалете дорого ресторана. Всхлипываю от осознания своей ничтожности, застегиваю ширинку и тихо выхожу, стараясь не цокать каблуками.

Умываюсь холодной водой. В отражении зеркала вижу какую-то бледную поганку в рубашке с глухим воротом. Во мне нет даже искры от той самоуверенной и яркой девицы в красном. И я боюсь возвращаться за стол к боссу, который улыбками и тихим голосом доводит меня до полуобморочного состояния.

Глава 13

Возвращаюсь в зал с невозмутимым лицом и на твердых ногах. Вместо бенто на столе с моей стороны красуется белое воздушное пирожное на милом голубом блюдце, а у Евгения — кусочек шоколадного торта с посыпкой из хлопьев съедобного золота.

— Я имел наглость заказать тебе десерт, — Евгений улыбается и погружает ложечку в мягкий бисквит.

— Спасибо, — сдержанно отвечаю я и сажусь.

— Ты же не сидишь на диете? — он с наигранной обеспокоенностью вскидывает бровь.

— Нет.

— Попробуй, — он протягивает ложечку с кусочком шоколадного бисквита.

Необдуманно поддаюсь в его сторону и замираю, возмущенно глядя в его спокойные глаза.

— Ротик открой.

— Вы всех кормите с ложечки на деловых обедах? — тихо спрашиваю я сквозь зубы.

— Нет.

— Тогда ротик открывать не буду, — отшатываюсь от Евгения и сердито хватаю десертную ложку.

— И очень зря, — бархатно смеется, поглощая бисквит с золотом. — Десерты здесь изумительные.

— Вы переступаете грань субординации.

— Ты такая серьезная, Аля, — Евгений с восторгом смотрит на меня.

Молча поедаю молочное пирожное с ягодной прослойкой, и мысленно прикидываю, сколько может стоить эта восхитительная прелесть.

— Неужели настолько плохо? — охает Евгений.

— Вкусно, — я сглатываю сладкую и мягкую субстанцию, которая оставляет тонкое послевкусие топленого молока.

— А то лицо у тебя такое, будто ты ешь кирпич.

— Просто вы меня нервируете, Евгений. Лучше бы мы с вами полицию поехали, честное слово, — я делаю глоток остывшего чая.

— Можем после поехать в полицию, — он облизывает ложку и усмехается, — напишешь заявление на повара за то, что он жестоко расправился с невинными рыбами и бесчеловечно их выпотрошил.