Порочный красный

– Мы не станем нанимать няню, Леа. Мне это не нравится. – Калеб вечно имеет свои собственные идеи по поводу того, как все должно быть. Можно подумать, что его воспитала сама чертова Бетти Крокер[1].

– Ты же сама говорила, что не станешь опять выходить на работу.

– Мои подруги… – начинаю я, но он обрывает меня.

– Мне все равно, что эти пустые глупые курицы делают со своими детьми. Ты мать Эстеллы, и воспитывать ее будешь ты, а не чужой человек.

Я прикусываю губу, чтобы не заплакать. По выражению его лица ясно, что мне не выиграть эту битву. Следовало понимать, что такой человек, как Калеб Дрейк, защищает свое, оскалив зубы и не давая никому прикоснуться к тому, что принадлежит ему.

– Я ничего не знаю о младенцах. Я просто думала, что смогу иметь рядом кого-нибудь, кто будет мне помогать… – Я хватаюсь за свою последнюю соломинку… надуваю губы. Обычно это помогает.

– Мы с этим разберемся, – преспокойно говорит он. – Большинство родителей с грудными детьми не имеют возможности нанять няню – они разбираются с этим сами. И мы тоже так сделаем.

Он закончил пеленать Эстеллу в одеяло и отдает ее мне, а вошедшая медсестра выкатывает меня к машине. Я сижу с закрытыми глазами, боясь посмотреть на ребенка.

Когда Калеб подгоняет к выходу мой новый кроссовер из тех, что предназначены для мамаш с маленькими детьми, мы обнаруживаем, что пристегнуть к автолюльке запеленатого ребенка невозможно. Я бы сразу потеряла терпение, когда что-то идет не по-моему. Но Калеб только смеется и говорит ей, какой он глупый, раскутывая ее. Она крепко спит, но он не перестает болтать с ней. Это глупо, когда взрослый мужчина ведет себя так. Пристегнув ее, он помогает мне сесть в машину и, прежде чем закрыть дверь, легко целует в губы. Я закрываю глаза и наслаждаюсь его вниманием. Мне достается так мало таких поцелуев, которые давали бы мне ощущение связи с ним. Он вечно где-то в другом месте… с кем другим. Если этот ребенок сможет сблизить нас, то, может быть, я все-таки не ошиблась, сделав то, что сделала.

Я впервые сижу в своей новой машине, которую Калеб сегодня утром забрал из автосалона. Все мои подруги имеют менее дорогие кроссоверы, а мне достался самый лучший. Но у меня такое чувство, будто это тюрьма стоимостью в девяносто тысяч долларов, хотя поначалу я и радовалась этой машине. Калеб показывает мне, что в ней к чему, пока мы едем. Я прислушиваюсь к звукам его голоса, но не к словам. И продолжаю думать о том, что находится на заднем сиденье.

* * *

Дома Калеб отстегивает Эстеллу от автолюльки и осторожно укладывает в новую кроватку. Он уже называет ее Стеллой. Я лежу на своем любимом диване в нашей просторной гостиной и переключаю телевизионные каналы. Он приносит мне электрический молокоотсос, и я морщусь.

– Ей надо есть, и если ты не хочешь делать это традиционным способом…

Я беру молокоотсос и принимаюсь за работу.

Я ощущаю себя коровой, которую доят, пока эта машина гудит и урчит. Это несправедливо. Женщина носит ребенка в себе сорок изнурительных недель, и все это только затем, чтобы потом ей приходилось присоединяться к этой машине и кормить его. Похоже, Калеб получает удовольствие, когда я испытываю неудобства. У него странное чувство юмора. Он вечно дразнится и отпускает остроты, на которые я часто не могу найти ответ, но сейчас, видя, что он смотрит на меня с этой легкой улыбкой на губах, я смеюсь.

– Леа Смит, – говорит он. – Молодая мать.

Я закатываю глаза. Ему нравятся эти слова, а у меня от них учащается сердцебиение. Когда я заканчиваю, в обеих бутылочках оказывается большое количество водянистого молока. Я ожидаю, что остальное Калеб сделает сам, но он приносит орущую Эстеллу и вручает ее мне. Я держу ее на руках всего третий раз и стараюсь выглядеть естественно, чтобы произвести на него впечатление, и кажется, это работает, поскольку, протягивая мне бутылочку, он улыбается и касается моего лица.

Может быть, это и есть ключ – может быть, мне надо делать вид, будто я в восторге от материнства. Может быть, он хочет видеть во мне именно это. Я смотрю на нее, пока она сосет из своей бутылочки. Ее глаза закрыты, и она издает мерзкие звуки, как будто ее морят голодом. Это не так уж страшно. Я немного расслабляюсь и всматриваюсь в ее лицо, ища сходство с собой. Калеб был прав, она, судя по всему, и впрямь будет рыжей. В остальном она больше похожа на него – у нее полные идеальной формы губы и чудный маленький носик. Она наверняка вырастет красоткой.

– Ты же помнишь, что в понедельник мне надо отправиться в деловую поездку? – спрашивает он, усевшись напротив меня.

Я резко вскидываю голову и не пытаюсь скрыть охватившую меня панику, не пытаюсь не дать ей отразиться на моем лице. Калеб часто улетает в командировки, но я думала, что он возьмет несколько недель отпуска, чтобы дать мне возможность освоиться.

– Ты не можешь оставить меня.

Он моргает, глядя на меня, и отпивает что-то из небольшого бокала для коньяка.