Порочный круг

— Нет, она долго про портфель выпытывала. Даже спрашивала, мол, в ту ночь, когда убили Водорьяпова, не утащил ли кто портфель тайком из квартиры? Ну я ответила, что ничего подозрительного в соседней квартире не слышала. «Но куда же подевался портфель, если следователи не нашли его?» — снова спросила Изольда. «Наверное, сам Леонид Николаевич к кому-то унес». — «К кому, Маруся?» — «Да, возможно, тому же Виталию отдал. Леонид Николаевич с Виталием теперь на совместной аренде». Это я предположительно сказала насчет Ложникова, но Изольда, подумала-подумала и тоскливо говорит: «Витя, конечно, ни копейки мне не отдаст, а я ведь, откровенно говоря, много лет была неофициальной женой Ленечки. Совместные планы у нас с ним были. Но как теперь доказать мое право на наследство?» Посидела молча еще с минуту, попросила таблетку снотворного и ушла.

— Раньше она часто к вам приходила?

— Когда при Манаеве с выпивкой было свободно, ни разу не заглядывала. А как только новый председатель запретил пьянство, иногда прибегала по вечерам. За снотворным. По-моему Изольда настолько втянулась в алкоголь, что без спиртного не могла заснуть… — Лыкова робко глянула в глаза Антону. — Я об этом сужу еще и по словам Леонида Николаевича. Однажды, помню, спросила его: «Чего вы, такой интересный непьющий мужчина, бобылем живете?» Он вроде удивился: «На какой невесте здесь жениться?» — «Да хотя бы на Изольде Аксеновой, — говорю. — Вон какая энергичная женщина! Молодая, красивая, веселая. Куда вам еще лучше невесту?» Водорьяпов захохотал: «Изольда все пропьет, гармонь оставит, танцевать меня заставит. А я под чужую дудку плясать не умею».

— О самоубийстве Аксенова не заговаривала?

Лыкова задумалась:

— Напрямую — нет, не заговаривала. Так, что-то неопределенное намекала, мол, теперь и без денег, и без мужского покровительства, хоть помирай. Я, помнится, возразила: «О чем говоришь? Живешь без забот, сама себе барыня. Не нравится в деревне — поезжай в город. Там мужиков — располным-полна коробушка. Только глазом подморгни — инженера подцепишь или кандидата наук. Я вон своего; алкаша с треском выгнала, с двумя ребятишками осталась и то нюни не распускаю». Изольда вздохнула: «Если б у меня ребенок был, может и я бы какую цель имела; А так — живу, словно кукушка. Только небо куревом копчу. Тоска зеленая — не жизнь». Вот такой разговор еще состоялся. Однако ушла Изольда от меня, хотя и невеселая, но не сказать, чтобы совсем уж горем убитая. Ни за что бы не подумала, что она такое отмочит…

Закончив писать протокол, Лимакин облегченно пошевелил уставшими от напряжения пальцами и протянул Лыковой два стандартных листа:

— Прочитайте, Мария, внимательно. Если нет возражений, подпишите.

Лыкова быстро прочла протокол, молча расписалась и глянула на Антона:

— Честное слово, больше ничего не знаю.

— И на этом спасибо, — сказал Антон.

Когда фельдшерица вышла из кабинета, Лимакин, словно размышляя, заговорил:

— С гражданкой Аксеновой, по-моему, все ясно: лопнувшая, как мыльный пузырь, розовая мечта о красивой жизни в Крыму, алкогольная горячка и… петля на шее. Зато по убийству Водопьянова-Водорьяпова чем дальше, тем глубже в дебри влазим…

— Коллективом, Петя, из любых дебрей выберемся. Коллектив — это… — оптимистично начал глядевший в окно Слава Голубев и вдруг, оборвав фразу, воскликнул: — Игнатьич! Тимофей Слабуха к конторе топает.

— Позови его сюда, — попросил Антон.

Слава, чуть не опрокинув стул, на котором только что сидела Лыкова, устремился в коридор. Вскоре он широко распахнул дверь кабинета и услужливо пропустил впереди себя нерешительно затоптавшегося у порога Слабуху. На этот раз старик был чисто выбрит и совершенно трезв. Только глаза его, как и прежде, смотрели настороженно-угрюмо. Усевшись на предложенный Бирюковым стул, Слабуха недовольно проговорил:

— Мне, ребята, некогда балакать. К председателю по делу зайти надо.

— Постараемся долго не задерживать, — сказал Антон. — Нам, Тимофей Григорьевич, хотелось бы получить у вас консультацию по немецкой винтовке. Что это за штука такая?

Слабуха нахмуренно уставился в пол:

— Я не оружейник, чтобы по таким вопросам консультировать следователей.

— Но говорят, вы хорошо в оружии разбираетесь.

— Говорят, в Москве кур доят, — пробурчал старик, однако тут же добавил: — Когда помоложе был, разбирался. Теперь и глаз не тот стал, и руки, как крюки. А в чем дело?

— Дело серьезное, Тимофей Григорьевич… — Антон помолчал. — Экспертиза показала, что Водорьяпова убили из винтовки немецкого образца.

Слабуха еще больше нахмурился:

— Откуда в нашей глухомани такое оружие взялось?

— Вот и мы над этим головы ломаем. Может, после войны кто-то из демобилизованных завез?..

— Винтовка — не иголка, чтобы ее незаметно в такую даль привезти.

— Но ведь немецкий бинокль вы привезли…

— То бинокль. Такую трофейную ерунду разрешалось демобилизованным брать. Одежду, фотоаппараты или другую житейскую дребедень тоже брали. Что же касается оружия, было строжайшее указание: сдать все до последнего пустяка.