Порочный круг

Вечером Куки принесла Брайони ужин на подносе в спальню, а Генри сидел рядом с дочкой, пока она ела, и говорил. Он говорил, как любит ее, как жалеет, что не смог защитить их с Сашей от тех ужасов, которые творил с ними Карл. Он обещал, что никому никогда больше не позволит обидеть свою дочь.

Он остался с ней и гладил по голове, пока она не уснула.

На следующее утро в десять часов Брайони снова сидела на свидетельской трибуне. В зале суда яблоку негде было упасть, места для прессы оставались только стоячие. Мелоди Стросс и Ронни Бантер подготовили Брайони, и она, не обращая ни малейшего внимания на журналистов, смотрела только на отца, сидящего на первой скамье, и на Бронзо с Куки в трех рядах от него.

Джон Маршиус встал со своего места за столом защиты и остановился перед ней.

– Вы понимаете, что я собираюсь задать вам несколько вопросов, Брайони?

– Да, сэр.

– Не возражаете, если я буду называть вас Брайони?

– Нет, сэр.

– Вы любите своего брата Карла?

– Возражение! Обвиняемый не брат свидетельнице! – отплатила ему Мелоди его же монетой.

– Спрошу по-другому, – согласился Маршиус. – Вы любите своего сводного брата Карла?

– Может, когда-то и любила, но после того как он изнасиловал меня и Сашу, я его не люблю, сэр.

Одобрительный гул пронесся по залу. Судья Чемберлен постучал молотком и строго сказал:

– Тишина в зале!

– Он когда-нибудь просил вас поцеловать его?

– Нет, сэр.

– Вы говорите, что никогда не целовали Карла?

– Я сказала, что он никогда не просил меня поцеловать его, сэр.

– Вы когда-нибудь целовали его?

– Мы с Карлом целовали друг друга в щеку, здороваясь по утрам или прощаясь, как все, сэр.

– Вы когда-нибудь просили Карла поцеловать вас в губы, Брайони?

– Нет, сэр. Зачем?

– Просто отвечайте на мой вопрос, Брайони. Всовывали ли вы когда-нибудь язык Карлу в рот, когда он вас целовал?

– Протест! Свидетельница уже показала, что никогда не целовала обвиняемого в губы, – вмешалась Мелоди.

– Протест удовлетворяется, – объявил судья Чемберлен. – Защитник, отзовите свой вопрос.

– Вопрос отозван. – Маршиус слегка поклонился судье и снова повернулся к Брайони. – Вы когда-нибудь заходили в ванную, когда Карл мылся под душем?

– Нет, сэр. У меня есть своя ванная. Я никогда не бывала в его ванной.

– Никогда?

– Никогда, сэр.

– Что вы ответите, если я скажу вам, что, по словам Карла, вы хотели посмотреть, как он моется под душем, и однажды пришли ночью в его спальню и легли с ним в постель?

– Протест! Вопрос уже был задан, и на него получен ответ. Свидетельница под присягой показала, что никогда не была в ванной обвиняемого.

– Протест удовлетворяется. Защитник, отзовите вопрос.

– Отзываю вопрос, ваша честь.

Но Маршиус был доволен – он заронил сомнения в умы жюри. Он заглянул в свои заметки и снова посмотрел на Брайони.

– Вы когда-нибудь спрашивали вашего сводного брата Карла, не хочет ли он посмотреть на ваши груди?

Мелоди Стросс собралась возражать, но промолчала и позволила Брайони ответить спонтанно и красноречиво.

– У меня еще нет грудей, сэр. Пока нет.

Она так искренне удивилась, что два члена жюри вслух рассмеялись, но это был доброжелательный смех, ни следа издевки. Женщины-присяжные неодобрительно нахмурились, видя неуместное веселье своих коллег.

Генри Бэннок видел, что Мелоди сознательно не стала возражать. Мудрое решение. Он надеялся, что жюри накажет Маршиуса за то, что тот приставал к ребенку, тем более к такому красивому.

Маршиус рисковал, подняв тему соблазнения женщиной. Теперь он понял, что дал маху, и сменил тактику.

– Знаете ли вы, что ваш отец так высоко ценил вашего сводного брата, что усыновил его, а когда ваш брат с отличием окончил Принстон, предоставил ему высокооплачиваемую работу в «Бэннок ойл корпорейшн»?

– Да, сэр, конечно, знала. Все это знали.

– Не привело ли это вас к мыслям, что отец любит Карла больше, чем вас? Не ревновали ли вы? Не заставило ли это вас и вашу сестру Сашу выдумывать всякие гадости о Карле?

– Папа любит меня, сэр. – Брайони посмотрела на Генри Бэннока и улыбнулась ему. – Он меня любит еще и за то, что я всегда говорю правду. Он не любил бы меня так, если бы я ему лгала.

Генри Бэннок улыбнулся дочери в ответ и одобрительно кивнул. Его морщинистое упрямое лицо смягчилось.

– Больше нет вопросов к свидетельнице, ваша честь.

Джон Маршиус признал, что дитя победило его, и решил отступить, сохраняя некоторое подобие порядка.

– Спасибо, Брайони, – сказал судья Чемберлен. – Ты была очень храброй. Теперь ступай к отцу.

Генри Бэннок пошел навстречу дочери и обнял за плечи. Бросил последний убийственный взгляд на приемного сына и увел Брайони из зала суда. Брайони вцепилась в него и заплакала тихо, но горько.

Мелоди Стросс вызвала следующего свидетеля, полицейского врача, осматривавшего Брайони в роковой вечер. Доктор Руфь Макмерри была седовласой, сдержанной и спокойной.

– Доктор Макмерри, вы осматривали Брайони Ли Бэннок вечером пятнадцатого августа в смотровой приемного отделения Хьюстонской университетской больницы?

– Да.

– Можете вы сообщить суду, что тогда обнаружили?