Порочный круг

Но тут, будто пораженный неожиданной мыслью, Джерри ускорил шаг. Блин, почему он не подумал об этом раньше? Ему плывет прямо в руки самая горяченькая сплетня в городе — можно поклясться, никто еще и не подозревает о такой офигенной сенсации! Город?! Черта с два! Вся страна! Весь мир! Потрясная бомба для прессы и телевидения! Настоящая золотая жила! Пожалуй, можно срубить неплохие денежки, и крошка Джерри готов подставить свой карман под зеленый дождик! Может, старый кентяра Брент позволит ему снимать свою свадьбу? И всего-то навсего надо немедленно позвонить в Лос-Анджелес, Эвелин Эдамс. Та будет вне себя от радости, что ей обломился такой кус! Уж ее-то скупердяйкой не назовешь. Всегда щедро отстегивала баксы! Кстати, немного наличных не помешает. Что ни говори, а вечеринки нынче дорогое удовольствие!

Ив всегда считала, что самое страшное в Бренте — жестокость. Не сознательная, рассчитанная жестокость, но бездумная и инстинктивная. Страх, терзавший ее после встречи с Хармоном, вернулся, и теперь она чувствовала, что между ней и Брентом вновь пролегла пропасть.

Ив было нечем заняться — обо всем позаботились, даже о последних сборах, и если бы ей что-то понадобилось, стоило лишь позвонить Джемисону, и он бы все уладил.

Кстати, что подумал Джемисон о последнем капризе хозяина? Или он, как любой робот, предпочитает вообще не думать? Может, именно это и надо, чтобы выжить в обществе человека, которому предстоит стать ее мужем?

Ив нервно металась по комнатам первого этажа, пока Брент, оторвавшись от телефона, не предложил ей транквилизатор. Ив отказалась, и он, философски пожав плечами, продолжал набирать номер за номером. Кому он, спрашивается, звонит? Висит на телефоне целую вечность!

— Необходимо все утрясти перед отъездом, — коротко объяснил он. Что ж, она еще не его жена и не имеет права допытываться, но отважится ли когда-нибудь на это?

Наконец Ив поднялась наверх, легла и включила музыку. Бах — сдержанная, размеренная, успокаивающая мелодия. Наверное, в самом деле следовало принять транквилизатор: это помогло бы взять себя в руки.

Иисусе, что же будет? Зачем она позволила втянуть себя во все это? Конечно, у нее будут деньги, но сама она станет собственностью Брента. Как она его боится! И все закрутилось так быстро! Когда он занимается с ней любовью, Ив по крайней мере ощущает его присутствие. Он безраздельно принадлежит ей, и тогда Ив забывает о своих опасениях. Но в остальное время он слишком равнодушен, безразличен, держится намеренно отчужденно. Невозможно понять, о чем он думает и что замышляет.

Ив прикрыла глаза, но голос Брента бесцеремонно вернул ее к действительности:

— Не спи — еще рано, надо позвонить твоей матери, помнишь?

Ив помнила. И снова задавалась вопросом: что все-таки сказать? Мать, конечно, будет шокирована! Она слишком старомодна и наверняка посчитает, что причина такой спешки — беременность дочери. Но, разумеется, не посмеет спросить прямо. Бедная мамочка.

— Брент, я трушу, может, сначала ты поговоришь с ней? Мамуля сразу решит, что я…

— Беременна? Что ж, беби, вероятно, придется как следует потрудиться, чтобы оправдать ее подозрения?

— Брент!

— Ты так возмущаешься, будто уже сто лет моя жена. Поостерегись, крошка!

Он сел на край кровати, улыбнулся, и Ив неожиданно сообразила, что Брент вообще очень редко улыбается.

— Интересно, сумею ли я когда-нибудь понять тебя? — вырвалось у Ив, и она испуганно зажала рот рукой. Какой кошмар! Неужели она начала думать вслух?

Брент поднял брови. Лицо вновь превратилось в бесстрастную маску.

— Трудно сказать. Иногда я сам в себе не могу разобраться, наверное, потому, что перестал ломать над этим голову много лет назад. Единственное, что я вынес из трехлетних консультаций с психоаналитиком, — надо принимать себя таким, каков ты есть. — Он положил руку на ее крепко сжатый кулачок. — Спокойнее, Ив. Забудь о том, что было.

— Брент…

— Знаю-знаю, у тебя есть достаточно веские причины.

— Дело не только в этом.

Она выпрямилась и взглянула ему в глаза.

— Меня не покидает ощущение, что жестокость — в твоем характере, что ты презираешь людей и общаешься с ними только по необходимости или чтобы использовать для каких-то определенных целей.

Наконец-то она облегчила душу и теперь, высказавшись, опасалась, что на этот раз была чересчур откровенна. Но Брент лишь задумчиво нахмурился.

— Кажется, ты права, — со вздохом выговорил он. — Едва ли не с раннего детства я сознавал, что у меня нет ни одного по-настоящему близкого человека. Обо мне некому было позаботиться, кроме меня самого. И я был уверен, что это в порядке вещей. В игру стоит вступать только в том случае, если правила заранее известны. Это я хорошо усвоил. Поэтому если кто-то из-за моей жестокости попадает в шестеренки машины, именуемой жизнью, что в этом необычного? Да, действительно, я никогда не думал о других людях, как о человеческих особях. Просто необходимое дополнение к тому существованию, которое я веду.