Порочный Торн

— Боже, всё изменилось. И вот до этого мы докатимся, если будем… выражать себя.

Я не знаю, как реагировать. Я ничего не могу сделать, чтобы изменить причёску… не сейчас. И, кроме того, я уже заключена в тюрьму за колдовство. Хуже уже быть не может.

— Так, объясни, как ты собираешься вытащить нас отсюда.

Она глубоко вздыхает и смотрит в окно.

— Мы можем объединить наши силы. Возможно, всего не хватит, чтобы освободить тебя из этого места.

— А как насчёт тебя и Марты?

Марта качает головой.

— Нам никуда не деться, девочка. Ты сама всё видела. Мы этого не переживём. С этим мы ничего не можем поделать.

— Мы можем изменить историю. Подделайте смерти. Ты не должна умирать вот так.

Сара берёт меня за руку.

— Мы знаем. Но нет. Есть ли уверенность, что ты родишься, если я не умру?

Комок страха сидит у меня в животе. У нас общая душа. Она права. Если она не умрёт здесь, я, возможно, не появлюсь на свет. Вся моя жизнь зависит от её смерти.

Глава 17

Сайлас

Кэшел стоит рядом со мной в тени тюрьмы, где держат обвиняемых ведьм. Если бы мы могли легко попасть внутрь. Мы бы их освободили и сбежали в считанные мгновения. К сожалению, решётки на дверях из чистого серебра, поставленные моим отцом, чтобы предотвратить именно такое происшествие. Он слишком хорошо знал, что я глубоко сочувствую ведьмам. Так было всегда.

С тех пор, как я развлёкся в Корнуолле с красивой ведьмой, которая использовала меня только для удовольствия и для того, чтобы попасть в мой семейный дом. Однажды в июне она чуть не вытащила нас на улицу. Её мощное заклинание сорвало с наших окон их покровы и застало нас всех врасплох. Моей матери потребовались недели, чтобы исцелиться, а отец так и не простил меня.

— Они все живы. Я слышу их сердца. — Голос Кэшела сдавлен голодом. Он всё ещё недостаточно силён, чтобы сдерживать жажду дольше, чем одну или две ночи. Мне придётся быть начеку, когда мы освободим Натали.

— Они не убьют их, если не будет аудитории. Отец хочет, чтобы они боялись. Он любит зрелища.

— Как и я. Думаю, что если бы он был человеком, то устроил бы шоу уродов исключительно ради того, чтобы привлечь внимание.

— Спасибо за твою помощь, кузен. Ты подвергаешь себя большому риску.

— Как я уже сказал, мне надоело здешнее однообразие. Отцы получают слишком много удовольствия, создавая беспорядки для ведьм. Я мог бы убить их всех, пока они спали, если бы только приказали. Но мы извращаем умы горожан и убеждаем их совершать наши грязные дела. На мой взгляд, это позор. Мы проводим ночи, прячась под покровом дьявола.

Меня охватывает отвращение при воспоминании о том, что я натворил за это время. Горожан я заводил в тёмные переулки и заставлял верить, что их судьбы связаны с ведьмами и их заклинаниями. Мой отец хуже. Пытал девочек до припадков безумия. Убеждал их обвинять Сару и её ковен.

— Скоро начнётся повешение. Ты знаешь, что делать, — говорю я Кэшел.

Он стискивает зубы и натянуто кивает. В моём кузене есть что-то хорошее, даже если он не хочет этого признавать. Моя семья может считать меня мягким, наименее похожим на вампира, но мне нравится думать, что мы все можем существовать вместе. Ведьмы, оборотни, фейри и вампиры. Мы можем быть не просто врагами. За последние несколько столетий я доказал свою правоту. Но 1692 год был мрачен. Страх был безудержным, и моя семья воспользовалась этим.

Кэшел крадётся прочь, его фигура почти растворяется в тёмной линии деревьев. Виселица стоит рядом с тюрьмой, нависая зловещим присутствием, которое заставляет мою кровь гудеть от страха.

Натали не умрёт этой ночью. Она не может. Я не позволю.

— Я иду за тобой, Натали. Обещаю. — Я шепчу слова для себя, как будто, произнося их в тишине тёмной ночи, они звучат более правдиво.

Тюремщик покидает свой пост, встаёт и вытягивает руки высоко над головой. Он меня ещё не видел. Ему и не нужно. Мне не нужно, чтобы он выполнял что-то, кроме своего долга. Но если он тронет хоть один волосок с головы Натали, я заставлю его заплатить. Приглушенный разговор плывёт по воздуху, отчаянный гул предвкушения исходит от приближающихся людей.

Жители Салема прибыли, их фонари горят, свечи источают аромат тающего воска, факелы отбрасывают оранжевые и жёлтые отблески. Люди выглядят как орда зомби, приближающихся и уничтожающих всё, что видят. Их паранойя — это болезнь, созданная моим отцом.

— Убить ведьм, — рычит один из них. — Мы слишком долго давали им приют. Их кормят и поят, они защищены от непогоды. Они не заслуживают ничего, кроме страданий, которые причинили нам и нашим дочерям. Повесить их!

Остальная часть толпы начинает аплодировать, повторяя скандирование

— Повесить!

Из толпы выходит палач вместе с главарём толпы, судьёй Джоном Хоуторном.

— Эти женщины умрут сегодня на рассвете. Мы обеспечим безопасность Салема до наступления рассвета, очистим землю и защитим наших дорогих дочерей, — говорит Хоторн.

Я хочу убить этого ублюдка, но знаю из первых рук, сколько манипуляций разуму претерпел он от отца. Он боится. Они все.

— Бейлиф, выведи ведьм.

Тюремщик кивает и снимает с пояса тяжёлую железную связку ключей.