Порода. The breed

Быков повел нас к тем двоим, и они тоже устремились навстречу. Валентина выпрямилась и выступала незнакомым мне, особым шагом. В ее осанке появилось что-то томно-властное, от чего головы встречающих почтительно склонились, а улыбки сделались искательными. Стаж миллионерши не прошел даром. Сейчас она напоминала – да что там, не напоминала, а просто была похожа, очень похожа на царственную Беату Тышкевич. От нервного мелкого подергивания правого века не осталось и следа. Если бы ей вернуть десяток потерянных в последние недели килограммов и большую их часть распределить в области бюста, то сходство было бы разительным. Такой я ее еще не видела. Впрочем, в последние годы – годы Валентининого миллионерства - я вообще редко встречала свою подругу, и сейчас поняла, что впереди еще много удивительного.

И вот еще на первый случай: один из смолян, приглашенный Володей Быковым, чтобы два дня возить нас по области в новенькой черной «Волге», то есть, по сути, шоферить, оказался председателем Смоленского областного суда. Вовсе не разбираясь в табели о рангах, даже я поняла, что это не совсем обычно. Притом он был высок, строен, лицом приятно мужествен, а одет, как шепнула мне уже в машине моя миллионерша, чуть ли не от Кардена (других имен я не запомнила). – Ты видела, какие у него башмаки? – шипела она мне на ухо. - Нет? Ты что! Долларов шестьсот, не меньше!

А как я могла видеть, когда Василий (а может, Юрий – нет, все-таки Юрий был второй, самый скромный из нас всех, историк-краевед) – когда Василий тут же сел за руль, рядом с ним вальяжно расположился Володя Быков, а мы с Валентиной и краеведом ничьих башмаков рассмотреть с заднего сиденья уже не могли, только свои собственные. Но она – она заметила. И оценила – в те первые секунды, когда мы только знакомились, когда, как меня учила бабушка, нужно улыбаясь смотреть в глаза человеку, а вовсе не на его башмаки. Ну,- подумала я,- началась российская жизнь! Неправильно я себя веду и никогда ничему не научусь – поздно! - А в Англии-то было легче легкого, - шептал мне голос, - там ты почему-то вела себя правильно, да что там – каждое лыко в строку. А теперь – ну, как всегда, снова здорово! Одно неудобство!

И действительно, всем, кроме Валентины, было неловко. Судья стеснялся незнакомых молодых женщин, Володя Быков стеснялся меня, историк Юрий – вообще всех. Да и мне в конце концов стало не по себе: трое занятых людей, черная «Волга», да на целых два дня по смоленским дорогам, чтобы искать забытую Богом деревню и какие-то несуществующие бумаги! И все из-за меня. Я-то думала… Но делать было уже нечего. Машина стояла с включенным мотором, и нужно было сказать хоть что-то определенное.

- Так, Анна Кирилловна. - Володя Быков звал меня по отчеству еще на первом курсе аспирантуры. – Так. Это куда же мы с тобой собрались? Куда направляемся? Ты мне по телефону-то промямлила что-то… Такое что-то, знаешь ли, не совсем нам, простым людям, понятное. Живем мы тут тихо, спокойно, и думать про твою деревню Зайцево не думаем. Какое у тебя там Зайцево? А то у нас их тут вроде как два.

- Как это два? – я ужаснулась, что втравила серьезных мужчин в башмаках в какую-то авантюру.

- Да нет, Анна, - потупив глаза в колени и взглядывая на меня только искоса, тихонько сказал краевед. – Это Владимир вас нарочно смущает. А вы ведь приехали с благородной целью – искать и найти свои корни. Как это хорошо: «Любовь к родному пепелищу…» Вот мы и поедем… – на пепелище... Я Кареева Николая Ивановича воспоминания читал, так знаю. Ваше Зайцево, Анна, – это не то Зайцево, которое всяк, у кого глаза есть, может ныне увидеть. Нет, ваше – это не то Зайцево, что у Ярцева, близ шоссейной дороги на Москву, и сейчас большое село, людьми обильное. Ваше – в бывшем Сычевском уезде, у деревни Холм Жирковский, где Днепр хоть и глубок, а в четыре лодки шириной. Вот и поедем, может, что найдем, зримо пока на этой земле присутствующее. Пепелище ли, или еще что – не скажу, не видел…

- Понял, Василий, как поедем? – по-хозяйски осведомился Володя Быков, неторопливо, по-барски разворачивая свое тело, облаченное в прохладный лен, вполоборота ко мне на переднем сиденье. – Вон, карту возьми. Значит, так. Бог даст, найдем мы, Анна Кирилловна, сегодня твое Зайцево. Корни, так сказать, телесные. Потом, к вечеру, - ночевать, ко мне, в Поозерье. Я ж тебе говорил, что дом построил. Тут мне мужички участок взяли, в заповеднике, хоть и не по правилам, а гектара полтора есть. И коттедж трехуровневый. Ох, возни ж с ним было – ну, надоел до черта. Теперь продать, что ли? Пока вот друзей вожу, на охоту, - и он кивнул в сторону судьи. Ну, сама посмотришь. Отдохнем, шашлычков поедим, переночуем… Завтра – в Сычевку, тоже корни искать, - на этот раз взор Володи Быкова упал на краеведа. – Корни, корни, говорю… не то чтобы духовные, но и так можно сказать… Ну, что ты там хотела… Бумаги какие, что ли…