Порода. The breed

Англичан этот акт возмездия, по-видимому, почти успокоил. Они вновь ощутили себя под защитой права и правил, в знакомом пространстве регулируемой гуманности.

Проводив длинную девицу взглядами – кто негодующими, а кто и сочувственными, - ровняжка вновь двинулась вперед, к лесополосе, где все еще скрывались Корнетик с Уланом. Тарика их судьба, казалось, вовсе не беспокоила.

И тут позади ровняжки, с клеверного поля, простиравшегося уже за нашими спинами, раздался вопль. Все обернулись: что там еще? Выгнали, так не ори.

Но девицы и след простыл. Зато к нам, задыхаясь и размахивая руками, высоко взбрасывая над темным кудрявым клевером ноги, несся Мишка – один из Тариковых помощников по питомнику, а по сути – псарь. В это поле он выехал с парой своих великолепных черных хортых – гладких и блестящих, как ужи. Я вспомнила, что в самом начале Мишка тоже шел в ровняжке. И хортых вел на своре. Теперь он был без собак и кричал так отчаянно, что борзятники вновь встали. Один из егерей пустил лошадь неторопливой рысцой ему навстречу.

Мишка проорал егерю что-то такое, от чего тот чуть не кубарем скатился с седла в клевер. К нашему изумлению, вместо него в седло вспрыгнул Мишка и галопом полетел куда-то прямо по клеверам, продолжая неистово вопить. Егерь в расстегнутой на груди гимнастерке не торопясь пошел к нам.

- Собак своих распустили… твою мать, - тихо и зло сказал он Тарику. – Пара черных хортых и две псовых красно-пегих у деревни овец порезали. Скотинники! Для таких и пули жалко – на осину, и все дела.

Мне стало ясно, куда пропали Корнет с Уланом и Мишкины черные хортяки. Значит, Тариковы любимцы, хоронясь за гривкой, а после – в лесополосе, отправились искать добычи полегче, чем русаки в клевере. Туда же, к деревне, охотничья страсть привела и угольно-черных собак Мишки. Да! Охотнички!

Англичане, кажется, не могли уже не только идти, но даже стоять. Среди пожухлой травы на гривке нашли себе приют Пат, Пам и Пайн. Неподалеку от них Джим уселся на свою трость, легко превратившуюся в походный стул, и с облегчением вытянул вперед поврежденную на военной службе ногу. Голова его устало покоилась на руках, сжимавших набалдашник походной трости. На мизинце горела рубиновая капля. Рядом блеснула на солнце серебряная фляжка – это Мэй отхлебнула водки.

- Прощайте, мои английские друзья, - сказала я про себя. – Не привелось нам с вами ни примириться, ни породниться. Что ж! Видно, не судьба.

Да и если бы произнесено это было вслух, вряд ли удалось бы им услышать хоть слово – ведь я-то была уже далеко.

Передо мной, до синей полосы леса на горизонте, лежало уже другое поле – розовело в закатном солнце жнивье. Я шла в ровняжке, пружинила стерня под сапогами, высоко в воздухе дрожала рыжая пустельга, над самой землей по краю поля проносилась серая тень – ястреб-перепелятник уже вылетел на охоту. Воздух все еще был прозрачен, и теплыми волнами омывал лицо нагретый над полем ветер. В руке у меня две стрелы, две белые птицы – Буран и Бурун. Они, как я, всматриваются в поле – не шелохнется ли где жнивье, не вскочит ли заяц…

Тарик, дыша наконец полной грудью, шел рядом. Помощники – Олег с женой – были отправлены следом за Мишкой разбираться с деревенскими и готовиться к отъезду.

- Ну, Анют, давай собак. Отдохнул, - сказал Тарик. Я передала ему свору.

- Знаешь, Варламыч, - решилась я, - я ухожу. Хватит с меня.

- Как это «ухожу»? А с англичашками кто поедет?

- Ну, уж не я. До «Белграда» вы их сами довезете. А там – закажут такси, до Шереметьева доберутся.

- Дезертируешь, значит?

- Вот сейчас до лесополосы дойдем, а там я вдоль нее до шоссе - и автостопом. Деньги у меня с собой. Вот только сумку мою с егерского двора прихвати. Не забудешь?

- Не забуду. Хотел тебе сказать: не придется нам их в «Белград» везти. Да и, похоже, в Шеремягу. Англичашек-то наших киношники сманили.

- То есть?

- А вот так, сманили. В Першино ¹обещались отвезти. С егерем каким-то познакомить, старичком. Он вроде рассказывает, что у Великого Князя служил. Борзятником. Заливает, небось. Но англичашки купились.

- А ты?

- А я в пролете. Не знаю, может еще и поеду с ними. Они звали – с борзыми поснимать хотят. И еще – с Мэй.

- Ах, с Мэй! Ну, я пошла. Сумку не забудь.