Порог резистентности (СИ)

Короткий миг небытия, знакомая боль в висках, за последние сутки ставшая уже привычной, – и Тимур вывалился из перехода, едва не налетев на Рифа. В спину ему тотчас же уткнулся Гердт, и Тимур хотел раздраженно отпихнуть толстяка. Но тут Риф шагнул в сторону, и перед ошарашенным Лариным открылся гигантский ангар, в котором лежали исполинские серые туши, казавшиеся одновременно чужеродными и странно знакомыми.

– Вот, – с тихой гордостью сказал Риф. – Буквально несколько дней назад обнаружил.

Тимуру на мгновение показалось, что вокруг – мертвая заснеженная поверхность Фригории. В лицо ударили невидимые снежинки. Он инстинктивно прикрыл глаза ладонью…

Наваждение сгинуло так же внезапно, как и появилось. Перед ним было огромное помещение – дальняя стена терялась в неярком свете, льющемся с потолка. Бесформенные серо-коричневые горы вздымались, как каменные волны: одна, три, шесть…

– Что это за жуть? – выдохнул Гердт.

Тимур, который вдруг все понял, медленно ответил:

– Это – наш шанс. Живые корабли аутеров, – и повернулся к брату: – Думаешь, у нас получится?

Дальше были бесконечные споры. Попытки вывести критерий отбора. Возраст, пол, заслуги, айкью… Конец этому положил циничный Гердт.

– Человечество по-любому обречено. Это ясно даже такому идеалисту, как ты. Ни хрена не имеет значения, кого мы посадим на корабли, а кого бросим загибаться в адовой печке. Сколько осталось, пока и тут жить невозможно станет? Лет сто-двести?

– То-то ты так рвешься оказаться в числе первых, – едко возразил Тимур.

– Рвусь, – кивнул Эдик. – Потому что слаб человек и барахтается до последнего, даже когда понятно, что из воды масло не взобьешь.

– Какое еще, на хрен, масло?!

– Это притча, – встрял Риф. – Про двух лягушек в кувшине с молоком.

Гердт, не вставая, дотянулся до тонкого шланга, нацедил себе еще кофуды. Выпил в три глотка, дергая кадыком и шумно глотая. Брякнул кружкой о столешницу и утер губы тыльной стороной ладони.

– Посадишь мотор к чертям собачьим, – предупредил Тимур. – Столько кофе хлестать, никакое сердце не выдержит.

– Хрена с два, – махнул рукой Гердт. – Не успею.

Тимур пожал плечами:

– Дело твое. Так что ты там гнал про безысходность?

Эдик вздохнул:

– Я провел небольшое расследование – бывших журналистов не бывает, ты ж понимаешь, Ларин? Так вот. Поколение, выросшее на фуде, – перерожденцы, как ты их называешь, или аутер-киды – не склонны к размножению. По крайней мере, традиционным для людей способом. Возможно, они могут почковаться или еще какую херню делать, но рожать детей – нет. И слава богу, потому что мне лично страшно даже представить, кого могут наплодить эти… человеко-не-пойми-что.

– Но ведь…

– Погоди, – остановил Тимура Гердт. – Те, кого не затронули изменения, это люди старше сорока – наше поколение было крайним, выросшим в нормальных условиях. Тут, понятное дело, с деторождением тоже есть проблемы.

– Постой, Эдик, – горячо возразил Тимур. – По-моему, ты преувеличиваешь. Допустим, мы вынесем за скобки перерожденцев. Но ведь это только дети! Те, кто жрал эту дрянь с первых дней, получал ее с молоком матери. А остальные? Те, кому на момент массового распространения фуды было лет пять-десять? Сейчас им… около тридцати? Вполне нормальный возраст для…

– Они не рожают, – коротко ответил Гердт.

– Что значит – не рожают? – не понял Тимур.

– То и значит. За всем этим психозом с аутер-кидами, глобальным потеплением и прочими радостями последних лет никто не обратил внимания на спад рождаемости. То есть, может, кто-то и обратил, но шум поднимать не стали – не до того было.

– Ну ты же…

– Я женился! – сорванно выкрикнул Гердт. И продолжил уже спокойнее: – Да, женился. Захотелось семейного уюта на старости лет. Домашний очаг, борщ, котлетки, топот маленьких ножек и прочая чушь. Только хрена с два! Нет, я могу себе позволить питаться натуралкой, и даже жену кормить, только ей это на хрен не сдалось, понимаешь, Ларин?! У нее через неделю такая ломка началась, ты бы видел… Ладно, подумал я, бог с ними, с борщами и котлетками, будем трескать каждый свое. Зато семейный уют и дети – уж тут-то она не отвертится.

Он дернул кофудный шланг, едва не вырвав его из стены, и сдавил так, что кофе выплеснулся из кружки.

– Дети… Уют… – между глотками выплевывал Эдик. – Хрена с два! Внешка – вот все, что ее интересовало! Нет, с сексом все было в порядке. Если считать порядком то, что она никогда не возражала. По-моему, она и во время секса торчала в сети, а что происходило в реальности с ее телом – какая разница! Лишь бы канал не отключали.

Тимур сочувственно хмыкнул. Чувствовал он себя крайне неловко – никогда они с Гердтом не были достаточно близки, чтобы обсуждать такие вещи. Но Эдика было уже не остановить. Слова выплескивались из него как кровь из вспоротой артерии – безудержными толчками.