Порог резистентности (СИ)

Тимур с трудом удерживал в ослабевших руках резак. Впахивал он за двоих, а получал меньше, чем раньше. На бригаду из трех человек едва удавалось выполнять две нормы. А ведь половину своей пайки он по-прежнему отдавал в женский блок. Желудок снова подводило от голода, а еще приходилось выслушивать нытье Штерна. Долбаный профессор! Вместо того чтобы пахать, языком чешет, как на кафедре.

– Мне наиболее правдоподобной кажется версия "психологического давления". Знаете, Тимур, я понял, никакого смысла в отсутствии техники нет. Просто наказание должно быть суровым. Вот и все. Но почему такое неравноправие? Почему… – Штерн оглянулся и понизил голос. – Почему вы ничего не скажете этому уголовнику Шаю или нашему начальнику? Нельзя же так. Я уже пожилой человек, а у вас серьезные проблемы со здоровьем…

Тимур молча поднял резак. Пронзительно-белый луч скользнул по льду, оставляя за собой ровный разрез. Штерн наконец-то захлопнул пасть, зацепил крюком глыбу и потащил в сторону волокуши.

Частое дыхание оседало на внутренней поверхности маски мельчайшими капельками, тут же превращающимися в иней. Каждые десять минут приходилось откладывать резак и очищать маску.

Тимур стянул рукавицу, осторожно просунул палец под нижний край маски и торопливо протер светоотражающее стекло. Лицо защипало, а кисть руки точно в кипяток окунули. Тимур поскорее восстановил целостность одежды, и только тогда перевел дух. Спасибо еще, перед самым арестом Гердт успел организовать ему курс аутолимфоцитотерапии. Если бы не это, Ларин давно бы был трупом. А так – хватало двух таблеток, чтобы пережить очередные сутки. Но препараты, разрешенные к провозу в личных вещах с Земли, подходили к концу. Открытия аптеки на Фригории в ближайшее время не планировалось. Вот и выходило, что по-любому конец Тимуру, чего бы он там ни обещал девочке-с-глазами.

Штерн впрягся в волокушу и, кряхтя, начал неблизкий путь к вагонеткам. Надо догнать его, подумал Тимур, а то проваландается лишних полчаса. "Следующий рейс – твой, – ехидно сказал внутренний голосю. – Заткнись, – оборвал его Тимур. – Не хочу об этом думать!"

– Жмур, мать твою растак! Без пайки останешься, снегожоркин хрен. Харе воздух гонять! Норму не выполним – минус с тебя, сам знаешь!

Неслышно подошедший Шай стянул маску, сплюнул на снег. Тимур невольно передернулся – для него такой фокус закончился бы в лучшем случае обмороком. В худшем – комой или смертью. В худшем ли? Покончить со всем разом – заманчиво… Ладно, это всегда успеется.

Не ушел, значит, урод с биомеханическими руками, решил повыделываться, сволочь! В последние пару дней Тимура так и подмывало сцепиться с Шаем, но это вам не мелкий пакостник Крот. Тимур прекрасно помнил, как в первые дни полета ублюдок голыми руками сломал шею одного из сокамерников. Как раз после этого их и потравили, как тараканов. Штерн, прошедший несколько раз через пищеварительную систему корабля, об этом не помнил. Он теперь вообще мало что помнил, и первое время считал, что он все еще начальник полярной станции в Антарктиде, пока Тимур не разъяснил ему что к чему.

Когда последняя глыба оказалась в вагонетке, Ларин уже ни о чем не думал, сосредоточившись на том, чтобы не упасть. А до конца смены часа два, не меньше! Он спрыгнул с заполненного вагончика. Штерн тяжело дышал, привалившись к вагонетке.

Шай, лениво наблюдавший за погрузкой, снова снял маску, утер лицо и протянул насмешливо:

– Что, сдох, Жмурик? Блогер-шмогер! Все вы, головастики, только и можете, что…

Тут он мучительно закашлялся, судорожно, со свистом втягивая ледяной воздух и сотрясаясь всем телом. Откашлявшись, длинно сплюнул, махнул рукой и побрел в сторону жилья. На снегу осталась красная клякса.

– Сам не сдохни, – проворчал Тимур. Воспаление легких. Не жилец. Как и ты, старик, как и ты…

Он прислонился спиной к стенке вагонетки, закрыл глаза. Сердце колотилось как бешеное, в груди хрипело и булькало.

Штерн с трудом поднялся на ноги и медленно, по-стариковски осторожно переставляя ноги, побрел в сторону забоя.

Спустя несколько минут, когда грохот крови в ушах начал стихать, Тимур сумел кое-как отлепиться от опоры. Надо идти. До нормы еще ходок пять, не меньше, с тоской прикинул он. И три из них – мои. Штерн уже едва на ногах стоит. Я не смогу за двоих! Просто не смогу! Все это невыносимо. Но что еще хуже – абсолютно безвыходно.

Теоретически, ссылка на каторгу имеет четкие сроки, Тимуру, например, отвесили пятнадцать лет. Но это не больше чем слова. Старожилы рассказывали, что больше пяти лет не удалось протянуть никому – обморожения, пневмонии, даже банальный бронхит, на Земле давно уже не считающийся серьезной болезнью, здесь, при полном отсутствии лекарств, становились приговором. Это если не вспоминать о снегожорках, бездонных трещинах во льду и прочих "радостях" гостеприимной планеты-каторги.

Ладно, хорош себя жалеть. Тимур горько усмехнулся – ты, старик, заболеть явно не успеешь, сдохнешь раньше от аллергического шока. А пока – топай, грузи лед.