Пороги

— Писал, чтобы взбаламутить, внести разлад. Заставить нас подозревать друг друга. Нарушить целостность коллектива, образовать «язву выдувания». Кто бы он ни был — нас много, а он один. Ответим ему полным пренебрежением. Ему надоест, и он перестанет.

— А зачем ему понадобилось вносить разлад? Какой ему прок?

— Вообще причины человеческих поступков разнообразны и далеко не всегда очевидны. В них отнюдь не на первом месте стоит непосредственная заинтересованность, так называемая корысть. И далеко не на последнем — потребность самоутверждения. Вот, мол, какой я: захочу — напишу, потрачу полчаса времени и четыре копейки на марку, и целый коллектив будет плясать под мою дудку, будет выведен из нормального рабочего ритма. В его представлении мы марионетки, а он кукловод, дергающий за нитки...

— Вы говорите «он», как будто совершенно ясно, что «он» — это не вы. Вам хорошо, вас подозревать никто не станет. А любого из нас могут подозревать.

— Охотно включусь в вашу компанию. Подозревайте меня сколько хотите.

— Товарищи, внимание! Помолчите. Только что получил в свои руки важный документ, письмо в партком, составленное по вашему поручению. Разрешите зачитать?

— Валяй, зачитывай!

— Прошу прощения, зачитать можно книгу, а не бумагу. Зачитать — значит взять у кого-то книгу и не вернуть.

— Неважно, это тонкости. Пусть зачитывает.

«В партком НИИКАТ. Двадцать седьмого июня сего года состоялось специальное собрание третьего отдела под председательством проф. М.П. Кротова. Обсуждался поток анонимных писем, направлявшихся в течение последних месяцев в различные высокие инстанции и содержащих клевету на зав. отделом проф. А.М. Фабрицкого и ряд других сотрудников. Содержание анонимок и объяснительные записки А.М. Фабрицкого хорошо известны парткому, и нет надобности их пересказывать.

Обращаясь в партком с настоящим письмом, коллектив отдела хочет подчеркнуть лживость и злонамеренность всех обвинений, содержащихся в анонимках. Зав. отделом А.М. Фабрицкий все время вынужден отвлекаться от своих прямых обязанностей и писать объяснения по поводу абсурдных обвинений. Такое положение нельзя считать нормальным.

Так как анонимщик занимается распространением заведомо ложных слухов, порочащих честных граждан, его действия должны квалифицироваться как уголовно наказуемая клевета.

Коллектив отдела обращается в партком с просьбой помочь ему передать дело об анонимных письмах в соответствующие юридические инстанции.

По поручению коллектива составили М.П. Кротов, Б.М. Ган, Р.С. Малых»

— Ну что вы скажете, Игорь Константинович? Не надо посылать этого письма?

— Послать можно. Только сомневаюсь, будет ли толк.

31. Хитросплетения

Фабрицкий, бодрый, но взвинченный, позвонил секретарю парткома Яшину:

— Владимир Николаевич, я уже вторую неделю добиваюсь встречи с вами. Позвольте спросить: почему?

— Потому что мне до сих пор неясна ситуация.

— Так давайте обсудим ее вместе.

— Ну что ж, заходите.

Желтая, гладко причесанная голова секретаря парткома, как всегда, являла образец невозмутимости: волосок к волоску.

— Владимир Николаевич, вы получили наше письмо?

Яшин наклонил пробор.

— И что вы думаете предпринять? Дело не терпит отлагательства. Обстановка в отделе очень напряженная. Тем временем, как вы знаете, пришла еще одна анонимка...

— Две, — спокойно сказал Яшин, открывая ящик стола и подавая Фабрицкому бумагу.

— Наш общий друг, кажется, устал печатать на «Наири»?

— Нет, это переписывал я. Меня вызвали, попросили ознакомиться, дать объяснения. Ознакомился, дал. Теперь ознакомьтесь вы. Разбираете мой почерк?

— Такой почерк могла бы разобрать даже ЭВМ.

Начало письма — скучное, стандартное. А вот что-то новое. Тут он начал читать внимательнее.