Порою нестерпимо хочется...

— В общем, мы спорили, спорили об этом, а чем кончилось? — Хэнк все-таки уговорил Бена взять ее с собой, нет, не участвовать в охоте, а просто посмотреть. «Но слушай сюда, — сказал Бен, — всю дорогу будешь держать свою блядь на переднем сиденье, хоть у себя на коленях, хоть как, и не вздумай ее посадить к остальным гончим, иначе они все силы на нее растратят, и когда мы переберемся через перевал, им будет уже ни до чего!..» …Она пытается прислушаться к словам, которые звучат у ее щеки: «Я должен тебе кое-что сказать, Вив. О Хэнке, о том, что я собирался сделать. И почему». Она чувствует обман, но острый крючок боли впивается ей в тело, разрывая ткани. «Все это началось давным-давно…» Но, несмотря на все свои попытки заставить его замолчать, она чувствует, что ей надо это услышать: «Нет, я ему не нужна, он не может…»

— В общем, эта ведьма Хэнка так и ехала всю дорогу у него на коленях. Помню, когда мы добрались, уже начало светать, солнце только-только встало. С нами был еще один парень, у него тоже было шесть или семь собак. И когда они увидели, как мы носимся с Хэнковой сукой — на руках ее носим, — они, конечно, захотели узнать, что это за особенная такая собака, с которой надо так чертовски аккуратно обращаться. А Хэнк и говорит им: «Лучшая, — говорит, — собака этой породы во всем штате». Ну, этот приятель со сворой подмигивает мне и говорит: «Ну что ж, поглядим!» — лезет в карман, достает десятидолларовый билет и кладет на капот: «Спорим. Десять к одному. Десять долларов против вашего одного, моя старая хромоногая дворняжка поднимет лису раньше вашей чистокровной». И показывает на свою собаку, — а на шее у нее медали, лучше пса я не видал. Хэнк начинает вешать ему лапшу на уши, что он не может пустить собаку из-за хромой ноги и еще чего-то там, а парень ржет ему в лицо, достает еще десятидолларовый билет и говорит: «Ну ладно, двадцать к одному, и я попридержу свою блошиную ферму на пятьдесят секунд». Хэнк смотрит на меня, а я только плечами пожимаю — машина Бена, охота Бена, и тут Бен выходит и кладет на капот юксовый: «Заметано, дружище». У парня аж челюсть отвисла. Я имею в виду пятьдесят секунд форы! Боже милостивый, это даже для неопытной собаки много. В общем, попал парень в переплет. Сглотнул он пару раз, но назад не попрешь, посмотрел так мрачно на Бена и говорит: «Ладно»… …И по мере того как нарастает ее внимание, нарастает ощущение движения, все быстрее, быстрее, — угрожающее заявление

— «Прошлое смешно, Вив; в нем нет ничего законченного. Оно не стоит на месте, как это ему положено», — и вот наконец ей чудится, что она летит с крутой горы, и главное — остановиться, но она несется слишком быстро: <Юй. Смотри! Краешек луны; как красиво…»

— Так вот, подъехали мы к ферме, и он говорит, что взять след у нас не будет проблем, так как этот лис-проходимец каждую ночь гуляет у него вокруг курятника. Хэнк, значит, тогда берет свою суку, подводит ее к изгороди и дает ей понюхать, и она в хорошем темпе уходит. Этот парень со своей собакой тоже идет к изгороди и, пока Хэнк считает, натравливает своего пса. И тоже пускает! А чуть позже и мы выпускаем остальных. Потом мы с этим парнем залезаем в пикап и едем в ущелье, узкий такой каньон, не шире нашего крыльца. Гон шел несколько часов, клянусь вам. Кругами, и вперед, и назад, и снова вперед. Я Бену сказал, говорю ему: «Я такого хитрого лиса в жизни своей не видал. Сколько этот разбойник будет так идти, обгоняя всех, да еще на таком узком пространстве? Клянусь, не шире пятнадцати футов, а он все идет!» …Она позволяет расплыться картинке у себя в глазах. Смотри, у этой ели огненные перья. «И кое-что из прошлого продолжает тревожить настоящее, мое настоящее… настолько сильно, что, я чувствую, я должен стереть его, уничтожить. Это одна из причин моих ночных слез». Но плач на самом деле не так уж отличается от пения. Да. Или от лая этой собаки.