Порок

– Ты что творишь, петух! – и с широким замахом тыльной стороны руки ударил Воинова. Удар скользнул по щеке. Воинов привстал.

Вора от палача, специализирующегося на половых органах, оторвал Палыч, который оказался самым рассудительным в сложившейся ситуации.

Он предостерег вора:

– Отойди от него, с ним не все в порядке! Ты видел, что он сделал?!

Воинов встал и, демонстративно выплюнув кусок мяса изо рта на ладонь руки, с омерзением произнес:

– Это за то, что поднял руку, – он говорил вору.

Потом швырнул головку члена в унитаз и смыл его, – это означало одно, что Глыба навечно лишился главной части мужского достоинства.

Вор не был бы вором в законе, если бы не постоял за честь товарища и, прежде всего, за себя. Он вновь бросился на Воинова, но Палыч опять успел остановить его:

– Ты видел его глаза, они пусты, он опасен! – пытался внушить Палыч Николе, держа его обеими руками за плечевой пояс.

Тем временем Глыба упал на пол, он уже не кричал, разум помутнел, и жизнь его, которая в основном протекала между двумя понятиями – свободой и заключением, как никогда была близка к завершению из-за чрезмерной потери крови.

Евгений рухнул, но сознания не лишился. Он, еще лежа на земле, огляделся, сверху красовались две головы в фуражках с кокардами. Хмурые, наглые лица под фуражками никак не вписывались в живописное темно-синее небо, которое так полюбил Евгений в последнее время. Да и настроение после полученного удара было далеко от романтичного. Евгений поднялся, голова немного кружилась.

– Ты, чайник, б…дь, совсем нюх потерял, разъездился! – заорал на Евгения тот, кто был постарше, в звании майора. – Мудак долбанный! – он потянулся к Евгению рукой, но не успел. Майор рухнул, так же как и Евгений полминуты назад. Перед Евгением нарисовался Юрий, он поглаживал левой рукой правый кулак:

– Ты в норме? – важно спросил Юрий, еще бы – он только что спас своего начальника от акта насилия.

– Да, все хорошо, сзади тебя еще один мент, – ответил Евгений и кивнул Юрию, словно давая санкцию на уничтожение второго гаишника.

Юрий обернулся, второй гаишник протянул руку к кобуре, но только успел расстегнуть ее и ругнуться:

– Вы, суки, совсем по беспределу пошли, на кого руку подняли… – через мгновение он уже лежал на земле, а Юрий почесывал вторую руку.

– Ты хорошо бьешь с обеих рук! – восхитился Евгений и подошел к лежащему майору, тот что-то бормотал. Евгений поднял его с земли, Юрий, в свою очередь, помог подняться второму гаишнику. Обоих привели в чувство. Юрий показал удостоверение сотрудника Следственного комитета и представил им своего начальника.

– Замни конфликт и спроси, что случилось на перекрестке, – крикнул Юрию Евгений.

– Что? Не понял?

– Они знают, – и скрылся за воротами.

* * *

Переступив со второй попытки порог изолятора, Евгений удостоверился, что его подозрения были не напрасными: во дворе изолятора уже дежурила машина скорой помощи. «Вот дурак, знал ведь!» – сокрушался Евгений. Он забежал в здание, навстречу выкатили Глыбу.

Евгений бросился к каталке и, завидев страдальческое лицо незнакомца, почувствовал облегчение. Но сердце вновь забилось усиленно, когда он узрел, как конвоир сопровождал в комнату допроса Воинова.

«Значит не его, а он?» – подумал Евгений и, мотая головой, проронил:

– Мне еще этого не хватало…

Глыбу спасли, но со дня той трагедии его невозможно было назвать полноценным мужчиной. Что сделал Воинов, причем хладнокровно, случается на практике очень редко. Это дало дополнительный повод для скорейшего определения его психического состояния. Хотя, учитывая силу сжатия челюстей человека, аналогичное может проделать любой желающий – это то же самое, что откусить толстый кусок сырого мяса с большим количеством жил. Средняя сила сжатия челюстей у людей колеблется от пятнадцати до ста килограмм. Главная опасность в таких случаях – не потеря полового члена, а потеря крови.

Воинов все отрицал, утверждал, что ничего не делал, ничего не видел и никто к нему с актом мужеложства не приставал. Следователи, – а расследование поручили группе Евгения, – смогли воссоздать картину произошедшего вплоть до мелочей, помог им в этом Палыч, который отказался что-либо подписывать и все рассказал в устной форме. Обоснование тому, что он человек сидевший, законы неписаные уважает и писать доносов не станет. Палыч, как человек осторожный, опытный, повидавший многое, был единственным, кто разглядел в Воинове сочетание покорности и одновременно решительной жестокости.

«Спящий дьявол, которого не стоит беспокоить», – говорил он следователям. У Юрия и Оскара опасения Палыча вызывали только насмешку. Евгений, напротив, не выражал сарказма, до него уже давно дошло, что перед ним хладнокровный и расчетливый убийца. Иногда он задумывался: «Так почему Воинов все же сдался?» И этот вопрос он будет задавать для себя тем чаще, чем ближе будет узнавать Воинова. Поэтому он повторно попросил Марию, чтобы она до психиатрической экспертизы успела еще раз допросить Воинова в изоляторе. Впервые в практике Евгений отнесся к работе криминалиста-психолога серьезно.