Порох

Мехмед, на которого ловкость пушкарей произвела впечатление, велел Урбану превзойти самого себя. В январе 1453 года венгр отлил еще одну пушку. Размеры ее были поистине чудовищны: ствол длиной в 26 футов был способен пустить каменное ядро весом более полутонны. Пятьдесят пар волов с трудом тащили гигантское орудие. Прислуга его состояла из семисот человек. О первом огневом испытании Урбан предупредил за день, чтобы избежать паники среди гражданского населения. Грохот выстрела был слышен на много лиг кругом. Ядро пролетело милю и зарылось на шесть футов в землю.

К апрелю огромная пушка была установлена перед шатром султана рядом с многочисленными орудиями меньшего размера. Все они были нацелены на городские стены Константинополя. Под командой Мехмеда было предположительно 80 тысяч человек, из них 20 тысяч насчитывали нерегулярные части — башибузуки. Ядро армии составляли двенадцать тысяч отборных янычар. Этих солдат султан отбирал из христианских семей в самом юном возрасте, обращал в ислам, воспитывал из них искусных и фанатичных бойцов и определял в свою личную гвардию. Император Константин мог рассчитывать в городе только на шесть тысяч человек, способных носить оружие, — последние остатки армии, которая вела свою родословную от императорского Рима, — и на три тысячи иностранцев, в числе которых были несколько испанских дворян — идеалистов, прибывших, чтобы воплотить в жизнь мечты о рыцарстве, защищающем веру.

Мехмед предложил византийцам сдаться — и сохранить жизнь. Те отказались. 12 апреля началась бомбардировка. Огромные ядра врезались в стены, потрясая их, сокрушая камень камнем. Канониры работали без устали. Порох подавался тоннами. Чтобы правильно зарядить гигантскую пушку, требовалось несколько часов, поэтому самое большое орудие могло выстрелить только семь раз в сутки. Некоторые из ядер, летевших на город, были высечены из мрамора, взятого из храмов античной Греции.

Постепенно безостановочные удары начали расшатывать внешнюю стену. Защитники пытались прикрывать укрепления дощатыми щитами и кипами хлопка, чтобы уменьшить силу удара ядер. Ночью, когда огневой вал стихал, они исступленно сгребали лопатами землю и обломки к поврежденным участкам и воздвигали деревянные частоколы, чтобы закрыть самые страшные бреши.

В ночь на 28 мая византийцы увидели, как в турецком лагере ярко вспыхнули огни. Турки подтаскивали пушки еще ближе к стенам города. Другие засыпали оборонительный ров ветками, землей, фашинами, связанными из прутьев. В час тридцать пополуночи загремели барабаны, зазвенели тарелки. Пушки снова обрушили свои удары на стены. Четыре часа подряд эхо мощной канонады отдавалось за лежащим во тьме Босфором. Набат звучал над городом.

На рассвете толпы янычар подступили ко рву. Один из них, гигант по имени Хасан, взобрался на частокол и завязал яростную схватку с византийцами. Он заставил их отступить, прежде чем сам был сражен. Несколько турок незаметно пробрались в оставленные без охраны боковые ворота и подняли свои флаги на стенах. Смятение охватило измученных византийцев. И тут янычары преодолели первую стену. Сохраняя боевой порядок, они прижали защитников к главной стене, и те, не имея возможности отступить, были перебиты. Их соратники на стене поддались нарастающей панике и побежали по домам, надеясь защитить свои семьи. Осадные лестницы взвились вверх, не встречая сопротивления. Турки вошли в город через Военные ворота Святого Романа. Занимался рассвет. Константинополь, окутанный едким туманом порохового дыма, был взят.

Мехмед обещал своей солдатне отдать им город на три дня на разграбление — это была обычная участь взятой штурмом крепости. Хаос объял одну из величайших мировых столиц, когда мародеры наперегонки с регулярными частями бросились хватать трофеи и пленников.

Христианские свидетели оставили страшные описания грабежа, улиц, по которым струилась кровь, отрубленных голов, качавшихся на волнах у берега. В смертельном ужасе горожане закрылись в великолепном соборе Святой Софии и молились о чуде. Ответом им были глухие удары тарана в двери.

И все же жителям Константинополя повезло больше, чем гражданам большинства взятых штурмом городов. Мехмед был очень озабочен тем, чтобы сделать город «витриной» своего процветающего царства. Он быстро назначил новую гражданскую администрацию. Около полудня султан совершил свой триумфальный въезд и произнес послеполуденную молитву в величественном соборе, наскоро превращенном в мечеть.

На следующий день жуткая тишина упала на город. «Ибо все было пустыней, — говорит хронист. — Ни человека, ни скота, ни птицы, каркающей или щебечущей внутри города».

Известие о падении Константинополя достигло Венеции 29 июня, Рима — еще на неделю позже. Христианский мир был потрясен. «Слава Востока, — горестно стенал кардинал Виссарион, — убежище всего благого, захвачена».

Это была одна из самых многозначительных новостей, когда-либо достигавших Европы. Порох начал изменять мир.

ГЛАВА 4 Дьявольские птицы