Порох

Германские оружейники первых лет XVI столетия оценили новое изобретение. Однако машинка была деликатная и дорогая, — ни одно королевство не могло себе позволить вооружить столь ценным оружием обычных рядовых. Колесцовые замки больше подходили для дорогих нарезных охотничьих ружей, а также для короткоствольных пистолетов, которые быстро стали излюбленным оружием кавалеристов. Колесцовый замок впервые снабдил огнестрельное оружие собственным источником огня.

Оружие с компактным замком можно было носить скрытно. Это породило социальные проблемы, которые не решены и по сей день. Первый несчастный случай с огнестрельным оружием зафиксирован в Германии в 1515 году: некто, забавляясь с пистолетом, нечаянно прострелил подбородок проститутке. Ему пришлось выплачивать несчастной пожизненную пенсию. Колесцовый замок освоили разбойники с большой дороги, и это не могло не беспокоить власти. В результате появилось множество эдиктов, запрещающих производство такого оружия или владение им. В 1523 году муниципалитет Феррары специальным указом объявил вне закона оружие с колесцовым замком — «особенно опасный вид оружия, при помощи которого легко может быть совершено убийство». Общество начало ощущать опасность, которую несло с собой широкое распространение огнестрельного оружия, тем более такого, которое мог укрыть под своим плащом убийца. Английские власти наложили запрет на изготовление, продажу и стрельбу из пистолетов в радиусе двух миль от местонахождения королевы Елизаветы I.

Но это было не единственное проявление того влияния, которое порох начал оказывать на общество — и на поле боя, и вне его. Смертоносная энергия оказалась в руках простолюдинов — так порох удобрил почву, на которой начали медленно всходить побеги гражданских прав, которые со временем распустятся цветком демократии. Представление о личном оружии как социальном «уравнителе» не было таким уж нелепым. Порох, писал Томас Карлейль в следующем столетии, делает «всех людей высокими».

Порох ускорил процесс, начало которому положил лук: убийство на расстоянии становилось все более легким. Рукопашная схватка, которая когда-то была квинтэссенцией битвы, постепенно теряла значение. Ядра и пули причиняли все более значительный ущерб, расстраивали боевые порядки противника, выводили из строя все больше его солдат. «В наши дни редко увидишь, — замечал один английский писатель в 1598 году, — чтобы воины обменивались ударами, как то бывало в старые времена».

Возможность убийства на расстоянии иногда придавала войне сюрреалистический характер. В 1582 году, во время осады Оденарде близ Брюсселя, испанский полководец Александр Фарнезе, герцог Пармский, приказал поставить стол неподалеку от осадных траншей и пригласил своих офицеров отобедать на свежем воздухе. Американский историк XIX века Дж. Л. Мотли рассказывает: «Не успело начаться пиршество, как над столом просвистело ядро, оторвавшее голову молодому валлонскому офицеру, который сидел рядом с герцогом… Осколок черепа несчастного выбил глаз второму гостю… Второе ядро погубило еще двоих джентльменов, остальные же повскакали из-за стола, совершенно растеряв аппетит. Один только герцог не двинулся с места. Спокойным голосом приказав слугам убрать мертвые тела и постелить чистую скатерть, он настоял, чтобы гости снова заняли места за столом».

С другой стороны, порох привнес в сражение элемент механизации. В солдате теперь ценилась не ярость, а хладнокровие. Свирепость — излишнее качество для человека, занятого сложным делом пушечной или ружейной стрельбы. Орудийная прислуга все меньше напоминала воинов. В конце концов, бой вела пушка — пушкари были всего лишь обслугой при ней.

Порох сделал войну непомерно дорогой. Он и сам был весьма недешев. Согласно некоторым подсчетам, пушечный выстрел в XVI веке обходился в пять талеров — сумма, равная месячному жалованью пехотинца. А уж сами пушки были и вовсе разорительными для общественного благосостояния. Их отливали из дорогого металла высокооплачиваемые специалисты, а для перевозки орудий на поле боя требовалось беспрецедентное количество тягловых животных. В артиллерийском обозе испанской армии, воевавшей в Нидерландах в 1554 году, насчитывалось пятьдесят пушек и пять тысяч лошадей.

Дороговизна артиллерии и боеприпасов способствовала централизации государства. Налоги становились все более неотвратимыми и обременительными — именно пушки, по выражению одного историка, были «наилучшим сборщиком налогов». Мелкие государственные образования — герцогства и независимые города — не могли позволить себе такой же артиллерийский обоз, как у Карла VIII. В результате им приходилось уступить власть князьям и королям, у которых хватало денег на современное оружие. Так начали формироваться современные государства.